У дверей особняка на плантации «Эльвира» Шарлотту Уитни Карр встретил Чарльз, бывший дворецкий Лизы, которого в буквальном смысле согнул возраст.
— Я приехала проведать капитана Карра, — сказала она.
— Да, мэм.
— Я его жена.
— Да, мэм, знаю. Мы ждали вас. Вы — дочь генерала Уитни.
— У вас прекрасная память. Прошло много лет, с тех пор как я приезжала сюда.
— Я не забываю родственников генерала Уитни никогда, мадам. Заходите. Капитан наверху, в спальне миссис Лизы.
Лиза Кавана! Она часто слышала, как ее родители разносили в клочья ее репутацию. Она запомнила пресловутую миссис Кавана по рождественскому балу, казавшемуся теперь далеким прошлым. Но, войдя в прекрасный особняк на плантации «Эльвира», она не узнала его, так сильно изменились его помещения. Теперь парадный зал, гостиная и столовая были заставлены койками, все они были заняты ранеными. Десятки солдат потягивались, спали, курили, стонали, разговаривали. День был жаркий, окна стояли открытыми, но все равно помещение пропахло табаком, потом и лекарствами. Шарлотта сморщила свой носик, проходя мимо кроватей к лестнице. Она привлекла к себе внимание, шум несколько поутих, когда солдаты заметили ее присутствие.
— У вас здесь родственник, мадам? — спросил один из солдат, половину лица которого скрывали бинты.
Шарлотта приостановилась на первой ступеньке.
— Да, мой муж, капитан Карр. Его ранило у Булл Рана. Я пришла навестить его в первый раз.
— Ваш муж отличный воин, мадам.
— Спасибо. Вы все прекрасные воины, — добавила она, улыбаясь. — Все вами ужасно гордятся.
— Эта война к Рождеству закончится, — выкрикнул подросток, потерявший руку у Манассаса.
— К Рождеству, черта с два, раньше — к празднику Всех Святых! — взвизгнул другой. Раздался общий смех.
— Мы все молимся за вас, — сказала Шарлотта и заторопилась по лестнице вслед за Чарльзом. На ней было белое платье со шляпкой в тон, в руках она несла белый зонтик, а также кожаную сумку. Ей хотелось выглядеть как можно более привлекательно при встрече с Клейтоном, но она сильно волновалась. В своих письмах он проявил такой упадок духа в связи с потерей ноги — что было естественно — и она хотела сделать все возможное, чтобы подбодрить его. Но в то же время она нервничала и не знала, как прореагирует, когда увидит его после ранения. К своему замешательству она обнаружила, что получила гораздо большее удовольствие от физической близости с мужчиной, чем предполагала. Мысль о культе вместо ноги вызывала у нее некоторую тошноту, но она решила не показывать этого.