Сибил продолжала наблюдать за Адамом. «Господи милостивый, — думала она, — ну разве можно им не заинтересоваться? Он действительно удивительно красивый мужчина…»
— Мне вряд ли стоит указывать на то, что Адам унаследует значительное состояние, — продолжала Сидония.
Сибил слегка улыбнулась.
— О деньгах можно не говорить, — отозвалась она. — Я об этом хорошо знаю и покривила бы душой, если бы сказала, что деньги не содержат в себе дополнительной привлекательности. Графиня Понтефракт — кто бы ни оказался ею — станет одной из виднейших леди в нашей стране, так что и ваш племянник является наиболее желаемым призом. Но я не пойду за него замуж только из-за одних денег. Пусть я бедна, но не опущусь, как это делает Эдгар, до охоты за богатыми женихами. Нет, я выйду замуж по любви или вообще останусь незамужней. Если между вашим племянником и мною возникнут нежные чувства, я с радостью приму его предложение, коль он удостоит меня такой чести. В противном случае мы так и останемся соседями и, надеюсь, друзьями.
«Она гордая, — подумала Сидония. — А Адам своевольный».
— Опять же восхищаюсь твоей прямотой, — произнесла она вслух. — Ну что же, посмотрим, как будут развиваться события. Ах, мистер Хоукинс принес нам чаю.
Сидония взяла Сибил за руку и отвела ее в угол салона, где мистер Хоукинс — дворецкий — давал распоряжения двум слугам, которые расставляли чайные приборы. В сложной иерархии слуг к дворецкому всегда обращались со словом «мистер», чтобы подчеркнуть его начальственное положение среди других, слуг.
Алгернон де Вер, первый граф, дал указание своему архитектору не жалеть средств на строительство Понтефракт Холла. Сын портного из Йорка, Алгернон был ослеплен огромным состоянием, которое он составил себе в Индии, и решил поразить всех у себя на родине. К счастью, его архитектор, в свое время работавший с гениальным Робертом Адамом, уже построившим — или собиравшимся построить — такие замечательные парадные дома, как Сион Хауз, Кедлстон, Хервуд и Остерли, обладал хорошим вкусом и ясным видением, поэтому смог создать великолепие без помпезности. Большой салон превратился в главный зал всего дома, место небывалой красоты. Стены обтянули малиновой шелковой парчой. У дверей сделали классические отводы с изощренной резьбой, позолоченными пилястрами и фронтонами, на высоких окнах висели дорогие занавеси из голубого шелка. Окна же выходили на парадные террасы, фонтан и большую лужайку. Все стулья и диванчики были изготовлены в деликатном стиле эпохи Людовика XVI, с изящными ножками и подлокотниками с позолотой, сидения и спинки обтянуты тканью бледно-персикового цвета. Огромный ковер, по размерам самого зала, сотканный в прекрасном классическом стиле с ярким красно-голубым узором. Но гордостью этого зала стал великолепный плафон, сочетание золотистого, голубого, малинового и кремового цветов, с овальными рисунками классических фигур, которые были выполнены известной художницей Анжеликой Кауфман.