— Клемми — самая смекалистая в семье, — рассказывал Джек. — Ее мать, моя тетка Паула, старшая сестра моей матери, отправила ее учиться в Париж, поэтому она значительно умнее многих здешних женщин. У нее свои «взгляды» на рабство, то есть мягкая форма ее неодобрения рабства. Она уговорила Билли дать вольную всем своим домашним слугам. Все это проходило не очень гладко. Но Клемми все подобные выходки сходят с рук, потому что у нее самая голубая кровь во всей Виргинии, и другие женщины не хотят становиться у нее поперек дороги.
— Джек, а ты одобряешь рабство? — спросила Лиза, стремясь вывести его на чистую воду. Джек в своем коричневом твидовом костюме и щегольском плаще взглянул на нее, как ей показалось, довольно уклончиво.
— Дело тут не в одобрении или неодобрении, — ответил он. — Это вопрос экономики. Я выращиваю табак. Средний американец выкуривает или жует примерно на сто долларов табака каждый год. В этой стране нет ни одной конторы, таверны, клуба или дома, где не стояли бы плевательницы. Выращивание табака требует огромных трудовых затрат, на которые белокожие рабочие никогда не согласятся. У меня примерно сто работающих рабов плюс члены их семей. Их средняя цена равняется, скажем, тысяче долларов… и растет. Поэтому у меня большие капиталовложения.
— Но ты же говоришь просто о деньгах, — запротестовала она. — А ведь это живые люди, плоть и кровь…
Он крепко сжал ее запястье.
— Послушай, — негромко сказал он, — ты вынашиваешь у себя под сердцем ублюдка. Поэтому, Лиза, ягодка, не начинай лить на меня эти аболиционистские помои… Уж чья бы корова мычала, а твоя бы молчала. Не тебе читать мне мораль. Теперь тебе все понятно?
— Ты делаешь мне больно!
Он ослабил свою хватку.
— Ты мне не ответила, все ли тебе теперь понятно?
— Да.
— Так-то оно лучше.
Джек скрестил руки на груди и откинулся на сиденье кареты. Лиза больше ничего не говорила. Она поняла, что Джек прав, ей не пристало читать проповеди. Но у нее вызревал план действий. Она, конечно, не может вернуть к жизни своего отца, но может хоть чем-то помочь рабам Джека и таким образом продолжить деятельность преподобного Десмонда по освобождению рабов и, возможно, тем самым заплатить за свои грехи перед лицом неба.
Дом Деври был трехэтажным строением из красного кирпича, возвышавшимся на просторном, заросшем деревьями участке главной улицы Йорктауна. Крыша с мансардой блистала металлической балюстрадой, которая гармонировала с шикарной железной оградой вокруг всего участка. Карета въехала по дорожке, вымощенной кирпичом, и остановилась у бокового входа, где их ждали дворецкий, молодой конюх и мужчина с женщиной — красивая пара лет тридцати. Едва Лиза выбралась из экипажа, как к ней подошла женщина с роскошными каштановыми волосами и приветливо протянула вперед руки, улыбаясь.