— Все хорошо, мистер Челленджер! — прокричал он. — Все хорошо. Я здесь. Не бойся. Ты меня найти всегда, когда надо.
Глядя на добродушную симпатичную физиономию нашего верного негра, на бескрайнюю равнину, простирающуюся чуть ли не до Амазонки, мы понемногу воспряли духом, вспомнив, что как бы там ни было, живем на земле в двадцатом веке, а не на какой-то заброшенной в глубины галактики планете, находящейся в юрском периоде развития.
От этого полного событиями дня в моей памяти сохранилось еще одно воспоминание, и на нем я намерен закончить мое очередное письмо.
Профессоры по своему обыкновению завели научный диспут. Надо отдать им должное. Последнее время они ведут беседу, как правило, в спокойных, уважительных друг к другу интонациях. Но полученные сегодня травмы видимо изрядно подпортили им настроение, и они, обсуждая вопрос, к какому подвиду следует отнести напавших на нас рептилий: к птеродактилям, или к диморфодонам, начали понемногу превращать научную полемику в обычную свару. Чтобы их не слушать я отошел в сторону, присел на упавшее дерево и закурил сигару. Ко мне подошел лорд Джон.
— Послушайте, Мелоун, — сказал он, — вам хорошо запомнилось место, где обитают эти твари?
— Да. Очень хорошо.
— Что-то вроде вулканического кратера, не так ли?
— Именно, так, — подтвердил я.
— А какая там земля?
— Камни, галька, валуны.
— А около воды, где растет тростник?
— Там какая-то голубоватая масса, вроде глины.
— Вот, вот. Именно. Вулканическая воронка, где много голубой глины.
— Ну и что из этого? — спросил я.
— Да так, ничего, ничего, — ответил Рокстон и вернулся ко все еще спорившим ученым, туда, где раздавался напористый тенор Саммерли и мощная октава Челленджера.
Я, наверное, забыл бы о нашем разговоре с Рокстоном, если бы среди ночи случайно опять не услышал его слова:
— Голубая глина… голубая глина в потухшем вулкане.
Это были последние слова, услышанные мной в этот день, перед тем как провалиться в глубокий сон.
Лорд Джон Рокстон был прав, предположив, что укусы напавших на нас тварей, — ядовиты. На следующее утро у Саммерли и у меня разболелись задетые клювом места и поднялась температура. Колено профессора Челленджера еще больше распухло, и он сильно хромал. Словом, пришлось весь этот день провести в лагере. Лорд Джон занимался укреплением ограды, наращивая в высоту и ширину колючие стенки. Остальные, как могли, помогали, — ведь эти колючки были нашей единственной защитой. В течение долгого времени меня не покидало чувство, что за нами кто-то следит. Кто — это и где он мог укрываться, я не знал. Вместе с тем чувство было столь отчетливым, что я, не удержавшись, поделился им с Челленджером. Тот все объяснил возбужденным состоянием моей психики, вызванной повышенной температурой. Снова и снова я все кругом осматривал, стараясь разглядеть какую-то затаившуюся в тени деревьев опасность, но ничего заметить не удавалось. Между тем моя тревога час от часу возрастала. Мне вспомнился суеверный ужас индейцев перед Курупури, таинственным грозным лесным духом, безжалостно расправляющимся с теми, что дерзнул нарушить его заповедники.