«Теперь пусть бьет! Хлопнет, как в подушку; гул пойдет — а мне хоть бы что!» — подбадривал себя Панько, возвращаясь к месту выборов. Но чем ближе он подходил к зданию уездного правления, тем сильнее охватывал его страх. Неподалеку от дверей он остановился и задумался:
«Ох, и здоровенный же приклад! Как долбня, лопнет шапка, так голова и расколется. Ну, может, задержала бы солома, а вдруг он треснет по морде?»
Эти соображения отняли у Панька последние остатки мужества, и он не отважился зайти в здание, а только издали стал заглядывать туда.
Он смотрел с таким напряжением, что видел каждое пятнышко на стене, затоптанный пол, совершенно черный у дверей, а там, в глубине, его пересекали белые и темные полосы. Но при этом Панько убедился, что коридор тянется далеко и что там светло.
«Значит со двора есть второй вход. Вот бы оттуда зайти!» — мелькнуло у него в голове. Недолго думая, он обошел здание и, свернув в узкий переулок, убедился, что позади здания тянется двор и упирается в высокую стену. В этой стене было двое дубовых ворот.
«Эх, — подумал Панько, — узнать бы, которые ворота?»
Он вернулся назад и подсчитал, что избирательная комиссия заседает в третьем от угла здании. «А вдруг к этому дому нет ворот?» — подумал Панько и зашептал молитву, заходя обратно в переулок.
В высокой побеленной стене, как раз против здания уездного правления, были дубовые ворота высотою в полтора человеческих роста. Они были заперты изнутри.
Панько остановился у ворот и первым делом огляделся — а вдруг кто закричит: «лови вора!» Тревога его была напрасна — в переулке никого не было, а напротив ворот была воинская конюшня, откуда не грозила опасность.
Но слева и справа переулок пересекали две дороги.
С каждой из этих дорог увидеть Панька можно было только, если особо наблюдать, потому что ворота глубоко вдавались в каменную стену. Значит, и отсюда опасность не угрожала.
Над тем, почему выборных бьют, Панько даже и не задумывался, — наоборот, ему казалось естественным, что паны и чиновники издеваются над крестьянами. Он брал лишь голый факт и думал над тем, как этот неоспоримый факт сделать для себя наименее вредным. Поэтому сейчас он думал лишь о том, каким способом перелезть на ту сторону.
«Надо бы подпрыгнуть и ухватиться за перекладину, — думал Панько, осматривая ворота. — Руками, пожалуй, можно схватиться, да ноги соскользнут: нет никакого упора! Правда, в воротах есть несколько гвоздей, но сапог сорвется».
Рассуждая так, он возвратился к Ивану, стащил сапоги, положил на телегу и попросил земляка отвезти их домой.