— Вон, пусть мою Фиску возьмет, — вмешался Гриша.
— Точно, ей пора замуж, да Пашка и сам ее приметил, не зря же к ней подсел. Так, Паша? Не зря подсел к девке?
— Что? — Павел никак не мог понять, о какой Фиске идет речь, рядом с ним с одной стороны сидел жених, с другой — подросток, мальчишка.
Антон услышал этот разговор и тихо засмеялся, он-то хорошо знал Пашкин стандарт для девушек: рост не менее метра семидесяти пяти, грудь размером не менее «С», а попка такая, чтобы было на чем руке задержаться, если случайно соскользнет с талии. Этого воробышка — Фиску, девушку сидящую рядом с его другом, — даже представить невестой красавчика Павла было невозможно.
— Фиска, тебе Паша нравится?
— Нравится, — мальчик рядом с Павлом застенчиво кивнул головой.
— Это девушка? — удивленно бормотал Павел, он уже совсем опьянел. — Это мальчик…
Парень спьяну никак не мог понять, как этот мальчик может быть девушкой. Рассматривать в упор сидящую рядом с ним и чуть откинувшуюся назад Фиску ему было несподручно, но то, что впереди у нее практически ничего нет, он разглядел.
— Она же еще маленькая, — вслух сообразил он.
— Нет, моя Фиска не маленькая, ей уже двадцать два, пора замуж. Это порода у нас такая.
— Маленькая собачка до старости щенок… — поддержал Гришу хозяин.
— А волосы? Нет, мальчик… — пьяно упирался Пашка.
— Так постриглась, была коса, а она вот взяла и постриглась.
— Это парикмахерша испортила, криво постригла, пришлось под мальчика, — соврала Фиска. С ее прической была отдельная история, вслух ее не расскажешь.
— Фиса, соглашайся, выходи за него, — закричал кто-то громко с другого конца стола, — хороший парень, непьющий.
— Вам бы только непьющий.… А чем плохо, что мы пьем? Да, Гриша?
— Да, — тот мотнул головой.
— Мы и пьем и работаем.… Потому нас директор совхоза и уважает… Жизнь у нас такая, без водки никак.
Павлу стало беспричинно весело, хотя он уже ничего не видел, все плыло перед глазами. Гости начали петь, и раздухарившийся сват иногда громко вставлял знакомую строчку — подпевал, а в промежутках между песнями все пытался подцепить на вилку кусок помидора, но тот ускользал от него. В поезде ребята ничего не поели, думали, здесь их сразу накормят, однако, оказалось, хотя на столе и полно еды, но есть некогда, все время приходилось пить и петь. Закусывать они не успевали. Тетки пошли отплясывать, а Пашка боялся шевельнуться, он чувствовал, что вертикальное положение удержать не сможет. Мир уплывал от него и лишь время от времени вдруг приближался вплотную какой-нибудь уродливой рожей. Пашка мог только кивать, соглашаться, а вникать в происходящее он уже был не способен. Кто-то спросил: