— Так что мне делать?
— Молись.
— Как мне добиться ее прощения и самому простить себя?
— Молись, сын мой. А коли и она согласится помолиться о твоем прощении, было бы лучше.
Сергей Иванович отстоял службу в церквушке и потом один долго молился на коленях, так что с трудом поднялся и размял затекшие ноги. На душе и вправду стало легче. Может быть, она и простит его? Она ведь крепостная, куда ей деваться, мелькнула подлая мысль. А он докажет ей всей своей жизнью, что любит ее.
…После его отъезда Варя сидела в одиночестве в своей комнате. Только одна мысль все билась у нее в голове: «За что?» Год назад, когда ее увозил Кукушкин, она думала о Николеньке, мечтала, как он ее найдет. Теперь даже в мыслях считала себя не вправе обратиться к нему: ведь она вроде как предала его — была уж согласна выйти замуж за графа. И не казался Николай сейчас защитником — мальчишка, да и опять же, он барчук. Зачем ему крепостная? Не к кому ей было идти, никому она не нужна. Она была осквернена, самой себе противна. Не хотелось дотрагиваться до своего тела, видеть себя в зеркало. Жить не хотелось… Но и Богу она была не нужна: самоубийц он не прощает. После того, что с ней случилось, и в монастырь стыдно идти. Если бы это с ней сделал кто-то незнакомый, решила бы, что это Господь послал испытание, но то, что это был Сергей Иванович, ее просто уничтожило. Она любила его и считала идеалом, и раз он так поступил, значит, это в ней есть какой-то дефект. Варя в мыслях уже оправдала его — ведь и правда, врала ему, молчала, что крепостная, а он-то граф… Да лучше бы она проговорилась, и пусть бы Семен Семенович высек ее, отдал кузнецу или продал еще кому-нибудь, зато она потом вспоминала всю свою жизнь о Сергее Ивановиче с радостью. Это она виновата в том, что он так дурно поступил с нею. Трижды ее предали близкие люди — те, кто о ней заботился или кого она любила, значит, она сама такая плохая. Пусть же ей станет еще хуже. У Семена Семеновича она жила, как барышня, вот Бог и наказал ее: надо знать свое место.
Тут она словно очнулась. И вроде бы не обдумывала особо свои действия, но все стала делать верно. Для начала попросила оседлать лошадку, покаталась. Потихоньку, по одной вещи, в течение двух дней вынесла кое-что из своих пожиток, спрятала у ограды в саду. Затем на следующее утро снова попросила оседлать лошадку. Выехав за ограду, нашла в кустах свой узелок. Приторочила к седлу и тронулась. И одежду необходимую прихватила, и вышло все скрытно, никто и не подумал, что хочет она сбежать. Если бы граф не заехал в монастырь, они столкнулись бы по дороге.