Мяч, оставшийся в небе (Матвеева) - страница 251

На первую страницу
Железной Золушке —
Не впору
Хрустальный башмачок!
А как растроган был экран,
Что не свята Святая Жанна
(Хотя придумал это сам)!
Она сгорала на костре,
А в промежутках, как на грех
(Что не в пример для Жанны странно!),
Держалась Жанна хуже всех.
А в лучшем случае — как все.
Она Руанов не брала,
Не колыхала знаменами,
Ан воевала — за себя!
Не поджигай, палач, постой:
Здесь просто нечему гореть.
И если молвить между нами,
Она согласна и с ханжами,
И с инквизицией «святой».
Ей, разорительнице гнёзд,
Галчиных бедных гнёзд семейных,—
Смешно доспехами греметь,
Мечом размахивать грешно!
…Об оклеветанных тенях,
О чувствах к ним благоговейных
Ты по-старинному грустишь,
Когда выходишь из кино.
Искусство ищет новых троп.
Искусство смешивает жанры.
Но, даже смешивая жанры,
Мешать понятья ни к чему.
…И неуклонно в эту ночь
Стучит мне в сердце пепел Жанны,
Стучит мне в сердце пепел Жанны,
И трудно сердцу моему.
1970-е

Стихотерапия

I
Когда сердце,
С себя сбивая
Скорлупу, одну за другою,
В гадость памяти обрываясь,
Мчится воющими пропастями,
Ты представь себе
Своё горе
Нарисованным… на фарфоре.
Да и то не всё, а частями.
        Но… круги и зигзаги ада
        На фарфор наносить не надо:
        Ведь фарфор и фаянс так ломки! —
        Против жанра идти не стоит…
        Да и кто ты такой, отучая
        Человека от чашки чая?
        Если жизнь ты ему отравишь,
        Разве это тебя устроит?
Только маленькие промашки,
Улыбаясь, рисуй на чашке:
Слишком сильное заблужденье
Нипочем под глазурь не ляжет!
Выбирай картинки былого
Наименее всё же злого…
(Сердце, рвущееся на части,
Вкус и меру тебе подскажет.)
        Как люблю я фарфор с фаянсом!
        С нанесённым на них Провансом,
        С их Аркадией…
        Как природа их белопенна!
        Постараюсь, чтобы страданье
        Соскользнуло с них постепенно
        (С целой тучей забот, которым
        Повседневность — не оправданье).
Есть резон моему пристрастью:
Даже бьётся посуда — к счастью!
(Хороша и та, что не бьётся:
Уж зато цела остаётся!)
Есть резон моему пристрастью
И гончарному упоенью:
Если бьётся посуда к счастью,
То не бьётся — к успокоенью.
        И откроется очень скоро
        При расписыванье фарфора,
        Что грешно малевать кошмары
        На батисте из рода глины;
        Гадость памяти, сил крушенье,
        Оскорбленье и поношенье…
        В этом случае допустимы
        Только розы и мандолины.
II
Как мой вкус изыскан, однако!
А изысканность — грех великий:
Слишком тонкое — снова грубо.
(Я эстетов кляну, каналий!)
Но поскольку речь о посуде, —
Прикладном, а не главном чуде, —
Отчего не ценить фарфора?
Следующая страница