— Назад! — крикнул он резко.
Бродяга, пораженный этим тоном, тотчас же остановился в полосе света от фонаря.
— Простите, ваша милость, — взвизгнул он, — я хотел только открыть вам дверцу, ваша милость!
Голубые глаза м-ра Строма смело пронзили его.
— Ладно, ладно, старик! — сказал он другим тоном. — Вот получите!..
Он швырнул на панель серебряную монету, — кажется полкроны, и бродяга, совершенно ошеломленный, бросился ее поднимать.
Стром все время следил за ним, затем подошел к экипажу и широко раскрыл дверцу.
— Угодно вам войти, м-р Бертон? — сказал он, и, когда я поднялся в кэб, он обернулся к кучеру и крикнул ему: — В ресторан «Милан»!
Когда мы отъезжали, я заметил бледное лицо бродяги, по-видимому, нашедшего свою монету: стоя в тени, он не спускал с нас глаз.
Стром понял, что его волнение было мной замечено, и натянуто засмеялся.
— Не люблю таких субъектов, — сказал он, — это, конечно, глупо, их следует только жалеть. Но я не выношу, когда они подходят ко мне.
Его слова были просты и естественны, но нисколько меня не убедили. Мне доводилось видеть людей, застигнутых большой опасностью, и я не мог ошибиться в симптомах.
Впрочем, я воздержался от всяких объяснений, решив, что будет тактичнее переменить тему разговора.
— Боюсь, что мой туалет не подходит для «Милана», — сказал я. — Не знаю, удобно ли это?
Он пожал плечами.
— Мы возьмем отдельный кабинет — так будет гораздо приятнее.
Экипаж повернул на Стрэнд. Выглянув из окна, Стром дал кучеру некоторые указания. Свернув вправо и не доезжая до ярко освещенного подъезда известного ресторана, кучер остановился перед боковым незаметным входом.
Уплатив кучеру, он провел меня в большую залу, где вежливый, очень почтительный метрдотель вышел нам навстречу.
— Пожалуйста, отдельный кабинет и что-нибудь легкое к ужину, — сказал Стром.
— Слушаю, сэр, слушаю, — ответил тот. — Не угодно ли пожаловать сюда?
Он провел нас через длинный, блестяще освещенный коридор и, остановившись перед последней дверью налево, открыл ее.
Мы очутились в маленькой, но роскошно меблированной комнате, в которой стоял стол, накрытый для ужина, дивно убранный цветами.
Стром просмотрел меню и заказал пару блюд, название которых мне было неизвестно, а затем прибавил:
— Принесите бутылку «Гейдсика 98 года» и немного старого бренди.
Человек поклонился и, выдвинув стулья, бесшумно покинул комнату. Я не мог понять, заметил ли он наше поразительное сходство или нет. Во всяком случае, он не показал вида.
— Я всегда думал, что хороший лакей — самое замечательное произведение природы!