— Почему твой отец ведет себя как мальчишка? — строго спросил я, искусственно распаляя в себе гнев. — Что он себе позволяет? То требует от меня ученой степени, то не требует! У него семь пятниц на неделе! Он уже сам не знает, чего хочет!
— А почему ты позволяешь себе так грубо говорить о моем отце?! — вспылила Настя.
— Потому что твой отец заставил меня, преуспевающего бизнесмена, заниматься какой-то ерундой! Я потратил уйму времени, денег и нервов, идя на поводу у его капризов! И вдруг сейчас, когда я уже раскрутил всю эту махину, он отказывается от своих условий. Он, видите ли, требует! Подумаешь, Петр Первый! Не выйдет! Не все будет так, как он хочет!
— Прекрати так говорить, иначе я обижусь! — предупредила Настя.
— Обижайся сколько хочешь! Но отныне твой папочка мне не указ. Я взрослый человек и сам буду решать, что мне делать, а что нет. Так и можешь ему передать.
— Я сейчас уйду, — глухим голосом произнесла Настя.
Меня понесло.
— Скатертью дорога! Я вижу, тебе просто не терпится выскочить замуж за какого-нибудь ботаника со скрипкой. Но не торопись, а то завтра твой старик захочет, чтобы его зять был каким-нибудь археологом или ихтиандром…
Настя выскочила из машины и с силой захлопнула дверь. Я перевел дух. Бог свидетель, не начни она разговаривать со мной в таком тоне, я, может быть, рассказал бы ей про письмо из НАСА. А теперь я лишний раз убедился, что женщин нельзя и близко подпускать к серьезным мужским делам.
В общем, где-то я убедил самого себя, что не сказал Насте о восьмистах тысячах баксов лишь по причине ее грубости.
Удивительно! После того как Настя хлопнула дверью, я почувствовал, как невидимые оковы спали с моих рук. Мне показалось, что тучи, сгустившиеся надо мной, вдруг разметались по небу и мне прямо в темечко светит солнце. Душу стало наполнять удивительное чувство легкости и свободы.
Настя, словно занудливый воспитатель, вынуждала меня совершать поступки с оглядкой на нее. Я боялся упасть перед ней в грязь лицом, рискнуть, ввязаться в авантюру. Теперь я был свободен, как птица.
«А в чем проблема? — подумал я. — Чемоданов хочет семьдесят тысяч долларов? Он их получит. Пятьдесят мне должны французы. Если продать изрядно надоевшую «Ауди», то получится еще пятнадцать. Десять у меня есть. Вот и все. И официальный договор с Чемодановым у меня в руках. Через несколько дней, когда я получу восемьсот тысяч долларов, можно будет купить белый «мерс», осыпать его розами, надеть белый костюм и приехать к Насте мириться».
Как хорошо стало у меня на душе! Я взялся за рычаг передач и мысленно повторил только что открытую истину: большинство проблем, от которых мы страдаем, нами придуманы.