— Оно убивает только тех, кто не умеет с ним обращаться. А дураков, как и пчел, тянет на желтый цвет. Так вот, лучше такого недоумка специально привлечь и дать ему прочесть, что лазать опасно. Тогда он, может, и не полезет.
— А пчелы?
— Что — пчелы? — спросил дед.
— Пчелы-то читать не умеют.
— А пчел электричество не убивает. Но ты не о пчелах думай. Всякий раз, когда незнакомый человек предложит тебе пройтись с ним или показать что-то интересное, представь, что на нем желтый знак, на котором нарисован череп. Это — опасность. Понял?
Этот разговор состоялся давно, и вот сейчас я ехал в желтой кабине громадного трактора и вспоминал его с недобрым чувством.
Вскоре мы подкатили к какому-то необъятному сооружению, опутанному колючей проволокой. Насколько мне позволяла видеть приборная доска, расположенная высоко над моей головой, там еще втыкалась в небо вышка с проводами.
Водитель повернулся ко мне, и я снова почувствовал запах щей.
— Сидишь тихо. Ничего не трогаешь. В окна не глазеть! А то высажу и больше катать не стану, понял?
— Понял, — ответил я, хотя чувствовал, что выполнение таких требований для меня не решение, а проблема.
Он сунул руку под сиденье, выудил оттуда какой-то сверток, перед тем как выйти, посмотрел на меня и потребовал:
— Повтори.
— Сидеть тихо.
— Еще?
— Ничего не нажимать, — добавил я.
— Правильно, — подтвердил он. — А главное?
В этом скопище несуразных требований было еще и главное?!
— Не смотреть в окна! — неприятно, очень резко сказал он.
Не смотреть в окна. Почему мне запрещено это? Я сел и опустил голову. Желтый цвет предупреждает о смерти. Желтый трактор. Сидеть тихо.
— Я думал, ты уже не приедешь, — послышалось на улице.
Это сказал какой-то мужчина.
— Куда ж я в таких? Совсем развалились, а в магазине опять только резиновые! — узнал я голос водителя.
— Да, в резине много не находишь, — согласился его собеседник. — Ну, давай, что ли?
Разговор, совершенно не поддающийся расшифровке.
Нечего и говорить, что я плевать хотел на все запреты и тут же стал нарушать их один за другим. Первым делом, конечно, добрался до окна.
Перед трактором стояли двое: водитель, отдававший мне свои глупые распоряжения, и самый обыкновенный солдат-очкарик. За спиной военного на стене над высоким крыльцом висела вывеска безопасного красного цвета.
— Подожди-подожди, — вдруг неодобрительно заявил солдат, увидев содержимое свертка. — Речь шла о «четыре-двенадцать», а это — «три-шестьдесят-две»! — Его очки сверкнули возмущением.
Ну, тут-то моей соображалки хватило для отождествления предмета разговора. На великие праздники, к примеру, Первое мая, словно разница в пятьдесят копеек усиливала значение этого дня, дед покупал к столу водку «Экстра» за четыре рубля двенадцать копеек. В остальных случаях, не обозначенных красными днями в календарях, когда до праздника труда было еще далеко, а Новый год уже прошел, дед втихаря от бабушки баловал себя в гараже обыкновенными «чебурашками» за три рубля шестьдесят две копейки.