Отец все говорил и говорил, время от времени понукая своего коня.
Ма-ху вспомнил вдруг о хранящихся в старинном отцовском сундуке ветхой прабабушкиной кофте и лоскуте, оставшемся от старого боевого знамени. Отец берег эти реликвии как святыню и никому не позволял даже притронуться к ним. А еще он видел у отца дедушкину серебряную пиалу с резным драконом — дно у нее помято, а края с зазубринками. Отец никогда не наливает чай в эту пиалу. Мальчик не раз слышал рассказы отца о подвигах предков, по то, что он говорил сейчас, запало в душу Ма-ху, как никогда раньше.
— Отец, жарко становится. Давай поедем рысью.
— Зачем торопиться, сынок? Побережем коней, ведь им еще в поле работать.
— А чего их беречь, вон они сколько жиру нагуляли, аж лоснятся.
— Тем более нельзя их гнать сильно. Конечно, люди, может, смеяться будут над нами — что мы с тобой на рабочих лошадях едем. Ну да мы хоть и бедны, зато всем в округе известны.
Действительно, Сандакдорж был человек небогатый. Торговлей он не занимался, хошуном[Хошун — княжеский удел, военно-административная и территориальная единица в старой Монголии.] не управлял, и скота у него было совсем немного. Но и тем, что имел, он делился с неимущими. Сандакдорж возделывал небольшой участок земли и собранным зерном делился с соседями, оставляя семье лишь самое необходимое. Титул спасал Сандакдоржа от притеснений хошунных чиновников. Они хоть за глаза и потешались над нищим гуном, по налогами и поборами его не донимали, хотя иной раз под каким-нибудь благовидным предлогом все-таки забирали несколько голов из стада. Сандакдорж промышлял также заготовкой и продажей дров, подрабатывал извозом и пас свое небольшое стадо. Потому и слыл он человеком трудолюбивым и степенным.
«Учиться надо, обязательно надо, даже если это стоит больших расходов. Ученье всегда пригодится. А Га-гун — человек знающий, рассудительный. Как говорится, ученый человек и. в огне не сгорит, и в воде не утонет», — думал старик, провожая сына в ученье к добрым людям.
А у сына мысли были заняты совсем другим. «Вот матушка, — думал он, — говорила, провожая, что меня кормить там хорошо станут. На что мне их еда, если младших братьев не будет рядом? Мне и кусок в горло не полезет! Да и одежда на мне не ахти какая. Отцовский дэли совсем обтрепался, а лучшего ничего нет. Придется носить его и в будни, и в праздники. А вот Очир-бээе[Бээс — четвертая степень княжеского достоинства.], говорят, куда ни поедет, каждый раз надевает новый дэли. Интересно, справит ли дядюшка Га мне какую-нибудь обновку?»