Мне удалось выдавить улыбку, хотя я ничего не чувствовала. Часть меня умерла, несмотря на то как замечательно он себя чувствовал, скользя в моем теле. Я взглянула в его глаза, на самом деле не видя их, отметив про себя, что он уже близок к разрядке. Я притворно застонала, когда он достиг оргазма, сжимая мышцы вокруг его члена, принимая в себя его горячее семя, еще сильнее разжигая его экстаз. Молнии его энергии потрескивали сквозь меня, и он задохнулся от ее потери, не зная, что сейчас случилось. Он не понимал, что я по чуть-чуть сокращала его жизнь каждый раз, когда мы занимались любовью.
С того момента, как Савия дала свои указания, я жила как во сне, отчаявшаяся и подавленная. В ее власти было превратить мою жизнь в сплошное мучение, если бы я ослушалась ее, и я знала, что она станет следить за ситуацией с отцом Бетто и Франческой, чтобы убедиться, что я действительно выполняю ее распоряжение. Что я могла сделать? Ничего.
Но… вчера ко мне пришли кое-какие идеи. Но чтобы они сработали… чтобы сработали на самом деле , я поняла, что мне придется сделать ужасный выбор. Мне придется выбирать меньшее из двух зол, каким бы избитым выражением это не было, отдавая то, что я любила во имя защиты других ценностей, которые я любила не меньше.
Никколо скатился с меня, уставший, но довольный.
— Завтра Лензо собирается принести мне одну из своих картин. Подожди, когда ты увидишь ее. На ней изображены Венера и Адонис…
— Нет.
Он поднял голову и посмотрел на меня.
— Хм?
— Не неси мне больше ничего.
Это было тяжело. Боже, как же мне было трудно говорить с ним таким холодным тоном.
Его красивое лицо нахмурилось.
— Что ты говоришь? Ты уже так много взяла…
— У меня больше ничего нет. Я все отдала Савонароле.
— Ты… ты шутишь.
Я покачала головой.
— Нет. Я связалась с его «Юной Христовой инквизицией» этим утром. Они пришли и все забрали.
Никколо сел, горестные морщинки пересекли его лоб.
— Замолчи. Это не смешно.
— Это не шутка. Они забрали все вещи. Они будут сожжены в огне. Они — совокупность греха. Они должны быть уничтожены.
— Ты лжешь. Бьянка, не говори так. Ты не можешь подразумевать…
Я перебила его, мои слова ранили как хлысты.
— Они несут в себе грех, еретические мысли. Они все теперь у них.
Наши глаза встретились, он изучал мое лицо, и я видела, как к нему приходит понимание, что возможно, только возможно, я говорила правду. И я не врала. Большую часть.
Мы оделись, и я провела его к чулану, где были спрятаны все контрабандные вещи. Он уставился в пустое пространство, кровь отхлынула с его лица, когда вся правда дошла до него. Я стояла неподалеку, скрестив руки на груди, каждым своим жестом выказывая непоколебимость и порицание. У меня были сотни лет практики, чтобы создавать такие иллюзии, которым мужчины безоговорочно поверят.