— Но, Генри, я обещала… — слабо сопротивляясь, выдавила Сесиль.
Элеонора нанесла последний решающий удар:
— В этот самый момент Генри все отрицает перед своим отцом, говоря, что всем сердцем жалеет о том, что вообще встретил тебя.
— Правда?!
— О дитя мое, я все это видела раньше. Поверь мне, Томас лучше как человек, как муж, как партия. Неужели ты думаешь, что я дала бы согласие на твой брак, если бы не уверилась в том, что это самая лучшая партия из всех возможных? Разве не я знаю твою истинную цену? Подойди ко мне, моя крошка, моя девочка, и поцелуй меня. Ты мое сокровище, а теперь не плачь, потому что нам нет смысла начинать разговор заново.
— О бабушка, — всхлипывая, произнесла Сесиль, — я прошу у вас прощения, ведь я и не думала…
— Конечно, не думала, а впредь будешь думать. Вытри слезы, ущипни себя за щеки, давай пойдем в дом, и ты все исправишь. Ты будешь любезной с Томасом, потому что ты чуть не разбила ему сердце.
— А… господин Баттс?
— Я поговорю с ним. Мы просто не будем возвращаться к этому досадному эпизоду, вот и все.
— О, благодарю вас, бабушка, — горячо воскликнула Сесиль. Она посмотрела на Элеонору с признательностью и любовью.
После примирения они вошли в дом вместе.
Зеленоватый свет августовского вечера проникал в холл, затененный ветвями деревьев, и Сесиль сидела, как лесная фея, в своем платье цвета зеленого яблока и с уложенными в золотые косы волосами, — сидела на подушках и пела, аккомпанируя себе. Ее молодой голос звучал чисто. Она улыбнулась Томасу, который устроился рядом с ней, он выглядел абсолютно счастливым и довольным, как кот, наевшийся сливок. Случай, который был связан с именем его брата, казался теперь нелепым недоразумением.
Элеонора и Дженкин сидели чуть поодаль и тихо разговаривали.
— Я не знаю, как вы это сделали, но налицо полная капитуляция, — сказал Дженкин. — Она смотрит на него, как овечка на барашка.
Элеонора улыбнулась, но внезапно ее память озарило воспоминание о том, как ее свекор сказал Роберту в их первую брачную ночь: «Покрой эту овечку, как следует, и она подарит тебе красивого ягненочка». Какие только трюки порой выкидывает наша память, ведь отец Роберта уже сорок лет как умер, а Элеонора помнила каждую интонацию его голоса.
Она выбросила эти мысли из головы и сказала:
— Я думаю, что было бы неплохо поженить их как можно быстрее. Они уже долго обручены, поэтому необходимо сыграть свадьбу, пока никакие другие искушения не возникли на их пути.
— Я согласен, — ответил Дженкин. — Я знаю, что мы не будем спорить по поводу условий, госпожа. Ее приданое очень щедрое, не могу не признать. Я тоже не поскуплюсь. Они очень красивая пара, поэтому заслуживают не хорошего, а только лучшего.