В общем, попал Афоня из-за этого скандалу в комендатуру. А как оттуда вернулся, письмо домой, к нам в Рябиновку, написал, сестре Акулине: «Выручай, Христа ради. Высылай бандеролью какое ни на есть древнейшее русское оружие».
И помаялся же в то время наш Афоня. Каждый день к воротам, где он на артскладе служил, посыльные от этого князя приходили. Извели мужика начисто. Один раз утром извещение получил — посылка. Побежал на почту, подают бумажную трубу, длиной с метр. Разорвал бумагу, глядит — цеп! Ну да! Та самая штука, древнейшее наше орудие, каким мы и наши деды пшеницу молотили! Посмеялся Афоня: сеструха на выдумки — ухо с глазом, хлебом ее не корми… Назначили они с князем поединок. У заплота, за городским садом. Уморушка. Бил его Афоня не шибко, но чувствительно. Так что сдался царский отросток, еле живой ушел… А сейчас Афоня с Зойкой душа в душу живут. Она в столовой — заведующей, он — пастух… Ребятишек ихних, поди, знаете.
— Знаем. Зотька в седьмом «Б», а Ефремушко — первоклассник.
— Вот-вот, они самые… Так что героев на Руси много. Потому что Русь — это Иваны, а Иванов у нас, как гвоздей на складе.
За перегородкой вновь установилась тишина, потянуло знакомым запахом самосада. Кто-то из ребятишек раздумчиво сказал:
— Так ему и надо, этому белоэмигранту. Пускай над Зотькиной матерью не измывается.
— Спасибо, Увар Васильевич! Завтра придете?
— Приду, как время будет… Ну, вы тут давайте порядок держите. Чтоб чистота была и простыни шибко не грязните…
Когда завхоз ушел, Степан спросил Валюшу:
— Кто его приглашает?
— Никто. Сами ребятишки.
— И часто?
— Почти каждый день. Ему, старому, делать нечего, вот он и ходит.
Валюша покраснела, на глаза навернулись слезы:
— Меня не слушают, шумят, а его… муха пролетит — слышно!
— Не волнуйтесь, Валюша, — улыбнулся Степан. — Это получается потому, что он человек старый… Дети любят стариков… Скажите мне, положа руку на сердце, как вы считаете, содержание его бесед может быть приемлемым?
Девушка недоуменно вскинула ресницы:
— А что? Вполне даже может быть. За исключением некоторых словечек, честное слово!
— Я тоже так считаю… Вот вы его и включите в план. Человек он бывалый. Две войны прошел.
На следующий день в кабинете у Степана состоялся тяжелый разговор с Марией Никитичной. Она вошла гневная. Чуть раскосые ее глаза наливались презрением.
— Товарищ директор! Я всю жизнь отдаю школе. Я хочу воспитать свою дочь настоящей учительницей, а не бурсачкой, и, прошу вас, сделайте выбор: или я, или ваш напарник по охоте и собутыльник, и родня — завхоз. Прошу вас. Школьный процесс нельзя упрощать, товарищ директор, нельзя его вульгаризировать.