Последняя фраза все поставила на место. Сергеева засмеялась. Виталька взялся за пальто.
— У меня, Увар Васильевич, все хорошо. И дрова есть, и тепло. Спасибо вам, милый Увар Васильевич!
— Ну, если так, то прощевайте. Не вовремя приперся. В гости к нам приходите!
— Мы вместе пойдем, дедо, — сказал Виталька. — Нам по пути.
* * *
Не было покоя в сердце Павла Крутоярова. Не потому, что встреча со Стенькой получилась холодноватой и увидел он в ней горестные ростки отчуждения, не потому, что Людмила свежими глазами разглядела в Рябиновке, в его колхозе, зачатки опасного застоя. Не потому.
Степану Павел верил не без оснований. Он знал: сын найдет правильный радиус действий здесь, в Рябиновке, и с хорошей сыновней верностью оценит его, Павла. Иначе, зачем бы Стенька приехал в Рябиновку? В любую минуту сын может стать за отца горой. Павел испытал его на прочность давно. Он сам готовил его к жизни и мог на него положиться как на самого себя. Павел часто сердился на своих односельчан, отцов и матерей, беспомощно разводящих руками: «Совсем сынишка от рук отбился, того и гляди на худую дорожку встанет». — «Значит, отбился? — спрашивал Павел. — Значит, и нахулиганить может, и человека ухлопать, и в тюрьму попасть, или еще что-нибудь набедокурить? Так вот, ты сам в этом виноват… Вот тебя, если бы мое право, надо бы в тюрьму сажать. Чтобы ты отвечал за воспитание своего сына по всей строгости… Али ты только делать детей умеешь, а взращивать их гражданами страны дядя будет… Не понимаю, как это мой сын, сказать к примеру, или моя дочь может делать то, что мне и моему народу и моему государству претит?»
Павел был доволен Стенькиными словами, сказанными в тот вечер: «Еще и встречи не было настоящей, папа, а ты уже и прощаться? Нет, так не пойдет!»
Не Стенька был причиной бессонницы и беспокойства, не Людмила Долинская, и не колхозные передряги. В колхозе все шло по порядку. Рябиновка с ее старой крестьянской закваской была прочна… Прошла трудная, с беспрестанными дождями и мокрым снегом осень… Было такое… Прорастали местами тучные хлебные валки. Но Павел старался вести дело без срывов, спокойно. В трудное время можно потерять голову, принять опрометчивое решение и непоправимо навредить делу. И эта невозмутимость Павла Крутоярова в самые трудные дни, когда непогодь губила спелый хлеб, выводила начальника районного сельхозуправления Верхолазова из равновесия… Шли дожди с мокрым снегом, лежала сваленная в валки пшеница, и Верхолазов, приезжая в Рябиновку, с откровенной злобностью налетал на Павла: «Хлеб под дождем портится, а у тебя комбайнеры пьянствуют!» — «Ну и пусть, — отвечал Павел. — Что им в такую погоду-то делать?» — «Товарищ Крутояров! — зеленел начальник. — За такие разговоры судить надо!» — «За разговоры нынче не судят, Виктор Витальевич».