Стараясь отвлечь отца, скрыть от него свои догадки, Степан рассказывал ему разные веселые побывальщины, замеченные в Рябиновке, смеялся и острил. Но отец раскусил и эту Степанову хитрость, был серьезен и, как всегда, непроницаемо спокоен.
— Деревня — это кладовая мудрости и языка, — соглашался отец. — Я за годы работы в селе такого наслушался, если бы записать — книга бы вышла.
— Я записываю все в блокноты. Вот послушай, папа! И горько и смешно!
— Давай спать, Степан. — Лицо отца осунулось и было чужим. — Ты извини меня… Плохо что-то со здоровьем… Сильно мешать стала проклятая.
— А врачи-то все-таки, что говорят?
— Что врачи? Пока этот месяц лежал, многие около побывали… Ты, если мать что будет спрашивать, не говори ей ничего. Она же паникерша великая, ты же знаешь. Это ее сломит.
…На следующий день они попрощались с отцом, уезжавшим в Рябиновку.
— Может, ты рановато, папа, выписался?
— Не рановато. Через пять дней отчетно-выборное собрание. Праздник. Там без меня никак нельзя.
Одна кровать в номере осталась свободной, и Степану от этого стало совсем не по себе. Весь последующий день его не покидало чувство боязни за отца.
На прощальном банкете он выпил немного коньяка, был трезв, и вновь, придя вечером в гостиницу, не мог заснуть. Лежал с открытыми глазами, пугался неистового бреда нового постояльца, спавшего на кровати отца. Незнакомец задыхался и стонал. Потом вскочил, подошел к портьере и закурил.
Степан спросил его:
— Расскажите, что с вами? От этого легче бывает.
Все оказалось понятно и просто. Незнакомец не мог спать, потому что во время войны ему пришлось проехать по заминированному шоссе. Он проехал, но сейчас почти каждую ночь все еще движется по этому шоссе. Волосы его стали уже изжелта-белыми. Врачи бессильны перед его болезнью. Никаких лекарств она не боится.
…Часа в четыре ночи в соседнем номере хлопнула балконная дверь, кто-то вышел на балкон, долго и надрывно кашлял. Степан не мог улежать, скользнул к двери, хватая полной грудью морозный воздух. Он услышал в чистой утренней звени приглушенные голоса:
— Может, мне позже приехать?
— Как же можно позже и на чем?
— Автобусом.
— Но зачем автобус, когда «Волга» копытами стучит!
— Там у вас придется два дня кантоваться. Обратят внимание.
— Ну и туп же ты, Пегий.
— Да что? Что?
— Расчет в банке получат не в день собрания, а сегодня, то есть, значит, за три дня.
— Ну?
— Возьмешь. А ночью я тебя до станции доброшу. Никто и не узнает.
— Идет.
Начинался рассвет. Незнакомец лежал на кровати. Спал. Степан боялся шевельнуть пальцем, повернуться. Ему хотелось закричать. «Деньги будут в сейфе… А она спит, как праведница!» Это был знакомый голос. Тот, которым был обварен Степан как кипятком: «Крутояровский приемыш в директора приехал!»