— Хорошо, — сказал ему Павел. — Понятно.
Павел обошел строй пленных, внимательно вглядываясь в каждого. Серые, небритые лица, равнодушные и спокойные. И опять в подсознании взводного забродила старая и знакомая мысль: «Какие же это враги? Подневольники, честное слово. Они, кажется, даже рады, что все для них кончилось так мирно и благополучно. Какие же это враги?»
— Подняться всем наверх! — приказал. — Быстро!
К вечеру затих старый Олонец, бывший русский губернский город. Дремали на скатках солдаты. Грустил с баяном Ваня Зашивин и смеялся:
Ох, конь вороной
По дорожке ходит,
Жинка сына родила,
На меня походит!
И вдруг команда: «Встать! Смирно!» И гул голосов. В подразделении появился гвардии лейтенант Левчук. Рука его висела на марлевой подвеске.
— Здравствуй, взводный! — Он крепко обнял Крутоярова здоровой рукой. — Как живешь?
— Что с Сергеем? — вопросом на вопрос ответил Крутояров.
Лейтенант помрачнел:
— Худо, Павел. Руку у него отняли. Да и с ногами что-то не лады!
— Эх, Серега! Вот беда-то! Вот беда!
Появился капитан Соснин, Беркут, другие офицеры.
— Совсем? — спросил Левчука комиссар.
— Совсем.
— А разыскивать не будут?
— Нет, товарищ гвардии капитан. Уговорил всех.
Соснин осуждающе молчал. Ждали, чем кончится эта «перестрелка», остальные. Левчук заволновался:
— Что же у вас такое имеется против меня? Я же не в тыл удрал, а к вам! Что же вы?
И улыбка у Федора Левчука, командира «непромокаемой и непросыхаемой» первой гвардейской роты, была жалкой.
— Давай, гвардии лейтенант, принимай роту, — сказал, как отрезал, Беркут.
* * *
Двигались на соединение с истекавшими кровью моряками семидесятой морской… Лето благоуханное, щедрое ярилось над лесом. То тропически обжигало солнце и звоном звенели травы, то хмурилось небо и плескал дождь. Играли в голубом мареве мотыльки, пахло живицей. Тоненький перешеек разъединял гвардейцев-моряков и гвардейцев-десантников. Десантники закрепились на опушке леса и прислушивались к все удаляющимся минным разрывам. Глухо роптал лес. Несли мимо стонавших, с кровавыми повязками солдат. Иные шли сами. На вопросы не отвечали. Что отвечать? Сейчас пойдете, увидите.
Хвостатым змеем взвилась ракета.
— Приготовиться! — пронеслась знакомая команда.
Пошли в атаку.
Дымились траншеи. Жалостью не запаслись ни те, ни другие.
Они — из автоматов, и десантники — из автоматов, они — в ножи, и десантники — в ножи.
В тринадцать тридцать к Беркуту прибежал связной:
— Товарищ гвардии майор, посыльный от моряков явился!
И в ту же минуту перепуганной насмерть мухой зажужжал зуммер: звонил командир полка.