— Ладно. Отдам. Только это, товарищ Крутояров, нарушение. Отвечать будешь ты.
— Буду.
— Пиши письменное указание.
Павел выдернул из блокнота чистый листок и размашисто написал:
«Председателю колхоза имени Фрунзе тов. Оглуздину В. В. Предлагаю в кратчайший срок выделить для детей фронтовиков по два пуда муки. За невыполнение данного указания будете привлечены к строгой ответственности.
Секретарь райкома ВЛКСМ П. Крутояров»
Оглуздин прочитал бумажку, ухмыльнулся, свернул ее вчетверо и положил в нагрудный карман.
— Учти, отвечать будешь.
— Буду, — еще раз согласился Павел.
На следующий день он разговаривал с Акулей.
— Это ты, что ли, распорядился пшеничной муки ребятишкам выделить? — спрашивала она с улыбкой.
— Не я. Правление.
— Смотри, как бы тебе не попало, Павел Николаевич. У нас так бывает. За доброе дело бьют.
Акуля была худа, стройна, красива. Веснушки, разбежавшиеся по переносью, молодили ее. Она опускала темные ресницы, щеки ее загорались тонким румянцем, и лицо светилось загадочностью. Будто звала кого-то к себе с нежностью и лаской.
— Мне худо не будет. Не бойся, — отвечал Павел. — Сама давай поактивней будь. Не забывай — ты жена комиссара.
— Не надо, Павел Николаевич! Разревусь. Раньше, еще до войны, Кирилл избачом работал… Бывало, начнет мне книжку читать о несчастье людей, о любви, а я в слезы… Такая уж я, не напоминай!
— Часто не стану. Но вычеркивать пережитое никому не позволю. Кто мало помнит — скоро стареет.
— Пусть. Поскорей бы уж старость. Меньше забот будет, — кротко вздыхала она.
— И еще тебе скажу: береги Витальку. Проморгаешь где-нибудь самую малость — потеряешь парня.
* * *
Андрей Ильич встретил Крутоярова, как всегда, настороженно. Он не понимал, что Павел, хотя и молод, но прозорлив и давно догадался о появившейся с первых же дней трещине в их отношениях.
— Проходи. Садись, рассказывай.
— Спасибо. Рассказывать пока еще нечего. У меня один вопрос к вам.
— Нет, Павел Николаевич, сначала ты на мои вопросы ответишь, а потом уж я на твои. Потому как секретарь райкома здесь пока я, а не ты. Ты пока что только комсомольский вожак. Секретарь, да не тот. Скажи мне, в какой роли мы посылали тебя в Рябиновку?
— А вы, Андрей Ильич, разве не знаете?
— Знаю, Павел Николаевич. Я-то знаю, да вот ты неправильно свою роль понял.
— Давайте поближе к делу, Андрей Ильич. — Павел говорил спокойно, но Светильников сердился еще сильнее.
— Накоротке такие вопросы не решают, товарищ Крутояров! Здесь райком. И выслушать то, что вам говорят, придется. Потому как партийная дисциплина для всех одинакова: и для героев войны, и не для героев, и для больших начальников, и для маленьких. Устав один.