Старые настенные часы дважды проиграли какую-то музыку. Ветер тяжело стукнул открытой форточкой.
— Ну, так что же ты скажешь, Павел Крутояров?
— Скажу, Родион Павлович, что и запнуться у нас пока есть за что. — Павел осмелел. — Чтобы приближалась деревня к городу и молодежь не текла из сел, надо строить очаги культуры. Но не только строить, а чем-то их начинять. Самых способных людей посылать на эту работу.
— Тоже знаю, Павел Николаевич… Недавно в соседний район ездил. Близко тут. Приехал на совхозное отделение, деревенька маленькая, серая, клуб из трех амбаров собран. Смотрю, девчонки из него выбегают со слезами. Спрашиваю: «Отчего плачете?», — а они в один голос: «Шурка, заведующий клубом, гоняется за нами и глаза луком трет!» — «Чем же вы по вечерам занимаетесь?» — «Ничем. Когда кинуха, а когда просто семечки щелкаем».
Павел слушал с вниманием. Мрачнел. Беркут рассказывал:
— С директором совхоза я потом беседовал. Он мне так поет: пока о людях по-настоящему заботиться не будем — ничего не получится. Этот директор, оказывается, на всех отделениях, кроме того, на которое я попал, клубы хорошие построил, по смете незапланированные. А на центральной усадьбе Дворец культуры отгрохал такой, что и в городе не сыщешь. Зарплату клубным работникам платит хорошую. Тренера по футболу вместо какой-то единицы держит… А школа? Школу он считает цехом номер один. Сначала ребятишки, а потом уж телятишки… Вот как… За нарушение финансовой дисциплины ему частенько выговоры преподносят. Выкручивается. А ему, по сути, надо бы благодарности объявлять. Он бой рутине объявил первым.
— Да. На выговор у нас не всякий пойдет…
— На доты ходили… Ты слушай, людей в этом совхозе в последние годы будто подменил кто. Работают весело, с настроением. Не вкалывают денно и нощно, а по семь часов. И регулярно выходные… Так бы везде.
— Это же совхоз. Там деньги.
— Товарищ Крутояров, разве в колхозе их труднее нажить? Действуй, как этот директор. Поддержим. Только смотри не сорвись. С высоты потом падать будет больно… Парашютов здесь не выдают.
— Хорошо. Я подумаю, — сказал Павел.
— Думай, но не долго. До завтра.
Павел ушел от Беркута со смутным чувством беспокойства. Конечно, Родион Беркут — человек, который сделает все, чтобы помочь ему на новом месте. Но сам он показался Павлу неуверенным и одиноким. Будто учитель на последней предэкзаменационной консультации, когда все уже говорено-переговорено. Давай, мол, не подкачай. Вот наши проблемы, вот каких результатов ждем. Я тебе, мол, обязан об этом сказать, хотя и понимаю, что это давно набило тебе оскомину.