бросили распластанных по хребтине больших, как поросята-ососки, карасей.
Уха была отменная. Ее не хлебали, а пили большими алюминиевыми кружками, прикусывая калачи.
— От ухи люди добреют, — утверждал Увар Васильевич. — Мой дедушка, покойна головушка, тещу свою завсегда ухой кормил!
В полдень на дальнем увале блеснула зеркальным носом чья-то «Волга».
— Не начальство ли какое жалует, — почесал в косматом затылке дед Увар и подбросил в костер сучьев. Павел затенил ладонью глаза, прищурился, вглядываясь.
— Точно. Из управления машина.
Вскоре «Волга» выскочила на пожелтевший взлобок и подкатила к отдыхающим.
— День добрый. — Верхолазов стряхнул с коленей пыль и поздоровался со всеми за руку.
— Садитесь с нами, Виктор Васильевич, — предложил Павел.
— Нет, извини. Я проездом. В соседней области был. Вот здесь, в Артюхах. Дело у меня к тебе есть, пройдем в машину.
«Волга» качнулась под их грузными телами, присела.
— Нехорошо, Павел Николаевич. Во-первых, почему ты оставил в колхозе пятнадцать процентов чистого пара, а отчитался только за двенадцать. Эти твои махинации нам очень не понравились. Об этом знают даже у соседей, в другой области. Уже огласка. Как же вы план выполнять будете?
— Виктор Витальевич! Неужели вам из районного центра виднее, как колхоз имени Фрунзе станет выполнять план? Вы всерьез считаете, что мы здесь только и делаем, что вредим сельскому хозяйству?
— Не утрируй, Крутояров. Порядок должен быть порядком. Если каждый начнет экспериментировать… Это же хаос!
— Так вот, я вам объясняю: отчитались мы за двенадцать процентов, а потом посмотрели, наметили припахать целины, так что паровой клин у нас почти не убавился… План по хлебу надо будет выполнять не только нынче, но и на будущий год… Значит, пары пригодятся.
— Директивы сверху надо все-таки выполнять неукоснительно, товарищ Крутояров. Это наш партийный закон.
— Партия никогда не сковывала инициативы. Это тоже партийный закон.
Верхолазов тщательно вытер вспотевший лоб.
— Ты, Павел, в бутылку не лезь. Если начистоту говорить, все твои идеи могут повернуться против тебя. Не забывай, Беркута нет!
— Ты что имеешь в виду? По-твоему, Беркут прощал мне, во всем благоволил? Так, что ли?
— Да не кричи ты!
— Как же можно говорить спокойно, когда вы человека начинаете мазутом мазать.
— Никто его не мажет, и ты не ерепенься. Я тебя учу, как следует себя вести. И это только на пользу, а не во вред тебе.
Павел загорелся:
— Слушай, Виктор Витальевич, тебе не стыдно?
— Что за вопрос? Перед кем?
— За то, что билет красный в кармане носишь?