По крайней мере, Мартин так думал до того самого вечера.
Он шел тогда по шпалам на юг от Эплтонской узловой. Ночь была темная и холодная, какой она бывает в ноябре в долине Фокс-Ривер. Мартин рассчитывал к зиме быть в Новом Орлеане или даже в Техасе.
Ему очень не хотелось туда ехать, будь в этом Техасе колпаки даже из чистого золота. Не то, чтобы он решил завязать с мелким воровством из соображений морали или, там, впал в религиозность — нет. Но заниматься этим делом было хуже, чем грешно, — просто невыгодно. Заниматься дьявольской работой и само по себе не сахар. А еще получать за нее гроши!.. Лучше уж дать себя охмурить Армии Спасения…
Мартин плелся вдоль полотна, мыча отцовскую песню, в ожидании первого поезда с узловой. На него надо было ухитриться вскочить на ходу. Другого способа не существовало.
Однако, поезд шел, громко гудя, с противоположной стороны, с юга. Мартин вглядывался туда, но глаза его не подтверждали того, что слышали уши. Это был только звук, звук и все. Хотя, нет… Это все-таки был поезд. Мартин чувствовал, как дрожит под ногами полотно, явственно слышал грохот.
Но как же это может быть? Следующая станция к югу была Нина-Мэнеша, и с нее по расписанию не должен отходить ни один поезд по крайней мере еще час.
Над головой плыли сумрачные облака, в поле и над дорогой клубился белесый туман, какой частенько бывает холодными ноябрьскими ночами. Но если прямо на тебя мчится поезд, ты должен видеть хотя бы свет прожектора!..
Не было никакого света. Был только свист, летящий из черной горловины ночи. Мартин узнал бы по гудку любой локомотив, когда-либо ходивший по дорогам Америки, однако такого голоса он ни разу не слышал. Он походил больше не на гудок, а на вопль потерянной души.
Мартин отступил в сторону, потому что невидимый поезд, был, судя по звуку, уже близко.
И тут Мартин его увидел. Трудно различимый, какой-то смутный, поезд этот оказался ближе, чем можно было ожидать. И он тормозил, его плохо смазанные колеса издавали адский скрежет.
Поезд остановился; лязганье сцепок угасло, заглушенное тяжелыми вздохами локомотива, и Мартин, подняв глаза, увидел, что поезд этот — пассажирский. Он был велик и черен, без единого огня в кабине машиниста и длинной цепочке вагонов. Мартин не смог прочесть ни единой надписи на вагонах и локомотиве, но был почему-то совершенно уверен, что поезд не принадлежит Северо-Западной Железной дороге.
Его уверенность еще более окрепла, когда он увидел человека, спускавшегося из головного вагона. Что-то в этой фигуре было не так. В том, как человек шел, чуть припадая на одну ногу. В темном погашенном фонаре, который он держал в руке…