— Почему ты считаешь, что куст духов нужно полить? — Первый раз за все время в голосе судьи слышатся отголоски каких-то эмоций.
Понять бы еще, каких именно. То ли изумление, то ли недоверие, а может, и недовольство. Нет в нем только удивления моей неожиданно проснувшейся способностью к общению. При помощи речи. Ну и ладно, мне еще и лучше, если они не станут выяснять, почему раньше не хотел с ними говорить.
— Я ничего не считаю, он сам сказал.
После моего объяснения судьи молчали всего секунды три, потом один дернул за шнурок, и вскоре в зал вошел тот самый чиновник, который устроил нам внеочередное судилище.
— Принеси кувшин воды для куста духов.
Чиновник ничем не выразил своего удивления, это сделала его спина. Изогнувшаяся так красноречиво, что все вокруг должны были вместе с кустом высохнуть со стыда, что посмели отрывать человека от важного дела. Из-за какого-то кувшина с водой.
А вот это уже интересная мысль. Если кустик и в самом деле такой всемогущий, то почему у судейского чиновника хватает наглости считать его желания чем-то несущественным? Ведь если посмотреть на дело с другой стороны, если нет причины опасаться наказания, значит, есть возможность поворачивать правосудие в ту сторону, в какую выгодно. Кому? Да кому угодно, если он осведомлен об этом обстоятельстве.
— Вот вода. — Отдав мне кувшин, чиновник вовсе не спешит скрываться за дверью.
И я его вполне понимаю, мне и самому интересно, случится что-либо после того, как куст получит свой полив, или не случится?
Бережно прижимая к себе кувшин обмотанными тряпьем ладонями, я наклонил горлышко и тонкой струйкой принялся лить воду на пересохшую землю. В голове откуда-то появилось твердое убеждение, что выливать все сразу нельзя. Вода просто протечет между уплотнившихся комьев, и внутри они останутся такими же сухими.
Я лил и лил, и все присутствующие, затаив дыхание, следили за этим простым действом. Наконец вода закончилась, и я осторожно прикоснулся к стволику. Ну ты, зеленый друг, доволен или нет?
Наверное, доволен, потому что желание заниматься цветоводством как-то резко иссякло в моей душе. Жаль только, что никакого знака я так и не увидел.
— О духи! Магистр! Взгляните!
Куда взглянуть?! Что они там все разглядели такое, чего никак не могу заметить я?
— Да, это знак. — Вскочившие со своих мест судьи прилепились к решетке со своей стороны, еще больше став похожими на запертых в камере преступников. Которым по случаю праздника принесли кашу с мясом и сейчас раскладывают по мискам.
И в тот самый момент, когда я был готов признать себя слепым, а всех остальных фальсификаторами, я наконец увидел. На конце веточки, обращенной в сторону судей, лопнула неизвестно когда набухшая почка, и новый листик, бледный и полупрозрачный, выворачивался из нее, подрастая и выпрямляясь на глазах.