— Плебей Тим Грегис, по воле духов тебе даруется возможность заменить смертную казнь одним из двух наказаний по своему выбору.
— Выбирай меня, — ударил в спину тихий шепот Рамма, но я сделал вид, что ничего не расслышал.
Мне пока еще не озвучили второе предложение.
— Ты можешь навсегда остаться с лордом Бераммонтом ре Десмором, и тогда лорд получит полное право распоряжаться тобой по своему усмотрению. Или поступить под защиту Зеленого монастыря на тех же условиях. На решение одна минута.
Судьи вновь важно застыли в своих креслах, сзади отчаянно сопел Рамм, а меня разобрал нервный смех. Хорош выбор, либо признать себя рабом лорда, либо вечным монахом. Ну вот почему у них нет третьего варианта? Хотя нет, я просто забыл, третий вариант мне зачитали немного раньше. Ну и о чем я тогда так долго думаю? Рамм явно мечтает загладить свою вину и сделает все, чего я ни потребую. Вот только ни общаться с ним, ни требовать даже самой малости мне почему-то абсолютно не хочется. А значит, на самом деле никакого выбора нет.
— Я выбираю монастырь.
Тихий отчаянный стон донесся из-за спины, но я и не подумал оборачиваться. Зачем? За свои решения я привык платить сам.
Любопытный чиновник, так и не решившийся уйти, распахнул передо мной неприметную дверь в боковой стене, которую я до этого времени считал дверцей шкафа. За дверцей, тотчас захлопнувшейся за нами, оказался длинный коридор, освещенный масляными лампами. Вот только горело в них что-то другое, да и знакомого запаха совершенно не чувствовалось. Откуда расторопный чиновник взял тележку, в каких перевозят немощных и больных, я не заметил, но, когда ее приглашающе подвинули к моим ногам, отказываться не стал.
Парень докатил меня до черного входа и помог сначала сойти по ступеням, а потом взобраться в коляску, запряженную холеными лошадьми.
Надо же, и колясочку наготове тут держат, хмыкнул я про себя, наблюдая, как чиновник снимает мантию и прячет в ящик под кучерским сиденьем. Наверняка многим подсудимым приходится делать нелегкий выбор, иначе не стали бы северяне, относящиеся к животным и растениям несколько более трепетно, чем жители моего королевства, мучить лошадок ожиданием.
Но уже в следующий момент, заметив выходящую на крыльцо высокую фигуру главного судьи, я начал сомневаться в собственных выводах. А когда судья стянул через голову мантию и, аккуратно сложив, спрятал под сиденье напротив, окончательно уверился, что попал по-крупному. Сердце остро кольнуло внезапно сошедшее понимание, а в душе проснулось запоздалое раскаяние. Похоже, зря я снова пошел на поводу собственных эмоций и позволил так легко склонить себя в нужном кому-то направлении. Вот знать бы еще — кому именно.