— Войдите, — сказала старая леди и въ комнату вошелъ мистеръ Броунлоу.
Старый джентльменъ вошелъ очень быстро, какъ и слѣдовало ожидать, но не успѣлъ онъ надвинуть своихъ очковъ на лобъ и заложить назадъ руки подъ полы своего халата, чтобы ближе разсмотрѣть Оливера, какъ все лицо его передернулись. Оливеръ показался ему такимъ слабымъ и исхудалымъ, послѣ болѣзни! Сдѣлавъ усиліе привстать, чтобы оказать почтеніе своему благодѣтелю, онъ снова упалъ на кресло. Надо, однако, сказать правду и объяснить въ чемъ дѣло. У мистера Броунлоу сердце было до того обширное, что его могло хватить на шесть обыкновенныхъ старыхъ джентльменовъ, а потому глаза его наполнились слезами подъ вліяніемъ какого-то гидравлическаго процесса, котораго мы, не имѣя достаточнаго философскаго развитія, не можемъ вамъ объяснить.
— Бѣдный мальчикъ, бѣдный мальчикъ! — сказалъ мистеръ Броунлоу, стараясь откашляться. — Я что-то охрипъ сегодня утромъ, мистриссъ Бедуинъ! Вѣроятно простудился.
— Надѣюсь, что нѣтъ, сэръ! — отвѣчала мистриссъ Бедуинъ. — Все у васъ хорошо просушено, сэръ!
— Но знаю, Бедуинъ, не знаю, — сказалъ мистеръ Броунлоу. — Не подали ли мнѣ вчера сырую салфетку за обѣдомъ? Но это пустяки. Какъ ты себя чувствуешь, голубчикъ?
— Я очень счастливъ, сэръ, — отвѣчалъ Оливеръ. — Очень благодаренъ, сэръ, за вашу доброту ко мнѣ.
— Добрый мальчикъ, — сказалъ мистеръ Броунлоу. — Вы давали ему кушать, Бедуинъ? Нѣсколько глотковъ вина, напримѣръ?
— Онъ только что получилъ тарелку прекраснаго крѣпкаго бульону, сэръ, — отвѣчала мистриссъ Бедуинъ, дѣлая удареніе на словѣ бульонъ, какъ бы желая показать, что бульонъ, вещь ни съ чѣмъ не сравнимая.
— Ну! — воскликнулъ мистеръ Броунлоу, — пара рюмючекъ портвейну сдѣлала бы ему несравненно больше пользы. Какъ ты думаешь объ этомъ, Томъ Уайтъ?
— Меня зовутъ Оливеръ, — отвѣчалъ мальчикъ, съ удивленіемъ поднимая глаза на мистера Броунлоу.
— Оливеръ! — удивился мистеръ Броунлоу. — А дальше? Оливеръ Уайтъ?
— Нѣтъ, сэръ, Твистъ; Оливеръ Твистъ.
— Странное имя! Почему же ты сказалъ судьѣ, что тебя зовутъ Уайтомъ?
— Я никогда этого, сэръ, не говорилъ ему, — съ удивленіемъ отвѣчалъ Оливеръ.
Это отзывалось какъ будто-бы фальшью и старый джентльменъ даже строго взглянулъ на Оливера. Но, нѣтъ, сомнѣваться въ немъ было невозможно; тонкія, обострившіяся болѣзнью черты Оливера дышали полной искренностью.
— Недоразумѣніе какое-то, — сказалъ мистеръ Броунлоу, который, несмотря на то, что не существовало больше никакихъ причинъ, чтобы всматриваться въ лицо Оливера, не могъ оторвать отъ него своихъ глазъ, такъ какъ его снова поразило сходство мальчика съ какимъ-то знакомымъ ему лицомъ.