Когда Зевс-Питер-Лама стоял, разглагольствуя, передо мной, моей радости не было границ. Как же, я — воплощение бесконечного творчества! Я ощущал себя оригинальным, безумно креативным, странным, уникальным, знаменитым. Когда же он покидал меня, моя радость покрывалась трещинами сомнений: а не превратился ли я в обычного монстра? Что осталось во мне человеческого? Не превратись я в Адама бис, останься я прежним, как бы я смотрел на такое чудовищное произведение искусства? Не испытывал бы ужаса перед ним? Или, того хуже, жалости?
Теперь я уже каждый день таскал из столовой бутылки со спиртным, а пустые, чтобы замести следы, закапывал в саду. И каждый раз мне требовалось все больше алкоголя, чтобы забыться и отвлечься от своих горестных мыслей.
Мелинда больше ко мне не приходила, но присылала своих подружек. Мне доставляли удовольствие лишь первые ночи, когда я мог принимать их любопытство за интерес к моей личности; уже со второй встречи я невероятно скучал, словно меня в наказание заставляли заниматься нелюбимым делом.
— Черты твоего лица меняются, — сказал мне однажды мой Благодетель. — Ничего не понимаю… Оно вроде набухло. И твое тело стало каким-то тяжелым.
— Но ведь я ем совсем мало за столом. Вы сами это видите.
— Да-да, происходит что-то непонятное. Может быть, это последствия перенесенных тобой операций…
Однажды утром в мою спальню ворвался краснорожий доктор Фише. В руках он сжимал пробирки с моими анализами.
— Он пьет, — заявил с ходу Фише.
— Не смешите меня, — ответил Зевс. — Он пьет не больше меня. Пару бокалов шампанского в день. Я сам его угощаю. Еще никогда светское увлечение алкоголем не вело к ожирению. По крайней мере, в наших кругах.
— Говорю же вам, он хлещет водку.
— Может, подыщете причину получше, Фише!
— Что это значит?
— Вы пытаетесь что-то скрыть от меня, неправильное обследование после операции, ну, не знаю, или какая-то ошибка, промах, который вы допустили в ходе операции…
— Что?! Я допустил ошибку? Я не допускаю ошибок. Никогда. Ни одной жалобы за двадцать лет моей карьеры.
— Ну, это объяснимо, вы же режете лишь покойничков. Трупы не подадут на вас в суд.
— Я имел в виду свое начальство. Они всегда были довольны моими отчетами.
— Знаю-знаю, чистая поэзия. Так или иначе, я вижу, что вы пытаетесь ввести меня в заблуждение, Фише, а потому знайте, что я очень даже могу приостановить переводы денег на ваш счет. Адам бис не пьет!
— Да взгляните же на его анализы крови. Я-то знаю толк в кровяных частицах. Это… эта скульптура… эта вещь… этот парень… склонен к одному весьма распространенному пороку. Он тайком цедит спиртное. Другого объяснения быть не может.