. Карьера Аракчеева при Александре I (как и Сперанского) началась в 1803 году. В 1808 г. Аракчеев уже военный министр и — надо отдать ему должное — на этом посту (до 1810 г.) он сделал немало для вооружения русской армии первоклассной артиллерией. Но «звездный час» Аракчеева наступил со времени назначения его начальником военных поселений и председателем Департамента военных дел Государственного совета. 1822 — 1825 гг. — время наивысшего могущества этого временщика, которого ненавидела вся страна.
Современники, а впоследствии и ряд историков, видели в «змие Аракчееве» главное «зло» России тех лет. Дело представляли так, что император, занятый внешнеполитическими делами, а в последние годы испытывая «глубокую утомленность жизнью», передал управление страной своему жестокому фавориту. Известный мемуарист того времени Ф. Ф. Вигель отзывался об Александре I как о «помещике, сдавшем имение управляющему» (Аракчееву), в полной уверенности, что в этих руках «люди не избалуются». Монархически настроенные дворянские историки пытались все беды страны свалить на Аракчеева, чтобы тем самым в благоприятном свете представить Александра I. Нисколько не отрицая большого влияния временщика на ход государственных дел, все же надо подчеркнуть, что вдохновителем реакционного политического курса был сам царь, а Аракчеев лишь усердно претворил эту политику в жизнь. Александр, даже находясь за границей, держал все нити управления в своих руках, вникая во все мелочи, касающиеся, кстати, и «ведомства» самого Аракчеева — военных поселений. Начальник штаба военных поселений П. А. Клейнмихель свидетельствовал, что многие из аракчеевских приказов по военным поселениям собственноручно правил император.
Через сеть осведомителей Александр внимательно следил за умонастроениями в России и отдавал соответствующие предписания генералам, возглавлявшим сыск[50]. Александр мастерски умел «перекладывать свою непопулярность» на других. Это видел и сам Аракчеев, говоря, что император представляет его «пугалом мирским». Отлично зная его «переменчивую» натуру, Аракчеев даже в годы своего могущества не был уверен в прочности своего положения. Одному из сановников он говорил об Александре I: «Вы знаете его — нынче я, завтра вы, а после опять я».
Реакционный курс самодержавия был тесно связан с общероссийской реакцией. Окончательный поворот Александра к реакции определился в 1819 — 1820 гг., что было отмечено современниками. «Как он переменился!» — писал об Александре в середине 1819 г. Н. И. Тургенев. Осенью 1820 г. и сам царь говорил австрийскому канцлеру Меттерниху, что он «совершенно изменился». Наблюдательные современники, в первую очередь декабристы, связывали перемену курса с политическими потрясениями в странах Западной Европы: революциями в Португалии, Испании Неаполе, Пьемонте, греческим восстанием 1821 года. «Происшествия в Неаполе и Пиемонте, с современным восстанием греков произвели решительный перелом в намерении государя», — писал В. И. Штейнгейль