Русское православное царство в середине XVII столетия поменяло не просто церковный обряд — оно изменило духовный полюс своего развития.
Консервативный писатель XIX века Константин Леонтьев заметил, что «изменение внешних форм быта есть самый верный и могучий признак глубокого изменения в духе». Любой обряд — это символ, отображающий внутреннюю суть. Фактические перемены всегда выбирают себе определенную зримую символическую форму своего воплощения. Так случилось и с переменой старого церковного устава на новый.
Русь, переняв от греков в X веке древнее двоеперстие вместе с христианством и сохраняя неповрежденными усвоенные тогда правила и обряды, осознанно несла на себе и отсвет величия империи ромеев. Однако на русской почве эта преемственность приобрела по преимуществу значение духовного наследства. Теперь, нарушая прежний порядок и оскорбляя старый церковный чин в пользу нового и чуждого, правительство царя Алексея и патриарха Никона безжалостно ломало складывавшееся в России веками ощущение призванности к сохранению великой святыни православия, рушило в конечном счете чувство национальной духовной полноценности.
Идеал «пресветлого святорусского царства» царь и патриарх подменили своим стремлением физически воцариться на берегу Босфора. Цель эта была слишком грубой для созерцательного типа русской традиционной духовности и очевидно нелепой и неосуществимой с практической точки зрения.
По роковому стечению обстоятельств перемена церковного устава была усвоена православными Византии накануне гибели своего государства. Троеперстие и прочие нововведения стали спутниками упадка религиозного чувства и прежней высокой культуры. Так же и в России — принятие троеперстия сопровождалось ломкой многих духовных традиций, культурным и социальным кризисом.
Много критических слов произнесено в адрес церковных преобразований, но каждый раз, возвращаясь к тем событиям и видя их прямую взаимосвязь с дальнейшими трагическими событиями в жизни государства, нельзя удержаться от горького изумления. Реформа сильно подранила чувство национального достоинства народа, проложила дорогу для дальнейшего разрушения традиционных устоев русского православного мира, окончательно уничтоженных реформами XVIII века.
Объективное сравнение состояния русского общества до и после преобразований приводит к выводу о том, что так называемая эпоха «просвещения» стала в действительности временем упадка и варваризации. Деградации и уничтожению подверглись все традиционные общественные институты, в основу которых было положено чувство национального и религиозного единства. На их место были внедрены новые отношения, в социальной сфере представлявшие собой в буквальном смысле слова рабовладельческую систему, а в духовной — воинствующую секуляризацию, полное обмирщение сознания и культуры.