Борис дрожащими руками, торопливо посыпал нищих денежками, пока его проносили через паперть. Денежки, для удобства, лежали у него на груди и на животе, и во время службы они все падали с Борисовых одежд, и от шелестящего их звяканья о каменный поя люди придерживали дыхание и попы сбивались, дважды и трижды повторяя слова молитв,
- Тебе, Юрий Богданович, для молодчества твоего!
Для пущей красоты! Ты наша надежда и радость!
Перед Юшкою лежала великолепная выдра, просверкивая, как рябь над коричневыми торфяными безднами.
Чугунные Юшкины глаза подернулись свинцовым блеском.
- Хороша.
- Хороша! - согласился его троюродный родственник, приехавший в Москву для продажи костромского и для покупок московского да иноземного, чего за лесами за топями еще и не видывали.
Родственник был с реки Монзы, сосед монастыря на Железном Борку и Косилей, что приписаны к селу Домнино - вотчине Федора Никитича Романова.
- Я и Федору Никитичу привез, но тебе лучшую.
Юшка впервые получил столь дорогой подарок и стелился перед родственником, как мог. Водил к полякам, пришедшим с посольством Льва Сапеги. У них было чего выменять. Водил в немецкую слободу, в Чудов монастырь, к деду своему Замятие. Замятия был объезжим головою в Белом городе, глядел за порядком от речки Неглинной до Алексеевской башни. Добрая служба выпала уж в преклонных "годах, и Замятня, порадев государю сколько сил было, удалился от мира на покой.
Замятня любил внука. Но любовь его была сиволапая, свирепая.
- Выродки! Мелочь рыбья! - распалился монах, озирая внука. - До плеча дедова не дорос, руки и те разные.
Где тебе в бой ходить? Такой, как я, наступит и не заметит, что наступил. Отец твой ростом был с меня, да в груди узок, а уж ты - совсем иного племени.
- Так может, и впрямь иного! - чугунные Юшкины газа снова блистали свинцовым непроницаемым блеском.
- Ишь ты! Новый помет! Скоры от отца-матери откреститься, коли отец с матерью не в степенях. - Взял огромными лапами внука за плечи. - Мало тебе Отрепьевым быть? Может, в цари желаешь, как Годунов? Такй же безродный! Так Малюты Скуратова нет с дочками. Да и сам невзрачен.
- А вот как стану царем, чего скажешь? - и зрачки пожрали черной жутью деда и струхнувшего от подобных речей родственника. - А может, Дмитрий-то, спасшийся, я и есть, коли на тебя не похож? Может, оттого и жили вы у черта на куличках, чтоб меня, кровь Иоаннову, в тишине лелеять?
- Цыц! - дед пребольно шлепнул Юшку по губам. - У нас и стены слухмяны. За такое балабольство удавят, имени не спрося... Не в глухомани ты жил, внучок, в Москве. Здесь-то и нашел твой батюшка подсаадашный нож проклятого литвина... Ступайте подобру-поздорову, мне на всенощную пора.