Лишь позже она узнала, что он «прихватил» службу в Чечне. Участвовал в боевых действиях, стрелял в людей, сам был ранен…
Возможно, пройденная школа настоящего вооруженного конфликта потом и помогала ему в бизнесе. Но тогда Настя выбрала своего будущего мужа не за качества успешного предпринимателя. О них тогда не знал, наверное, и он сам. А именно за это — за тревожащую тайну. И за характер, за которым словно стояла лязгающая танковыми траками сила.
И когда это все вдруг — в одну страшную секунду! — стало чужим…
Анастасия сидела около телефона, не в силах пошевелиться. Лишь слезы, неудержимые слезы начали торить путь по щекам. Она ничего не чувствовала, совсем ничего, кроме пустоты… А дальше…
Нет, у Вити не тот характер, чтобы она могла на что-то надеяться. Потому отчаяние не нуждалось в сражении — оно, как мародер, обрушилось на поле, оставленное противником.
Да, сеансы у психотерапевта сыграли некоторую роль. Поэтому Настя держалась. Если б не предательские слезы, ничего особенного в ее действиях нельзя было и заметить.
Но в мозгу как будто зажглась звездочка, яркая, очень болезненная в своей яркости звездочка. И она росла, расширялась, выжигая все вокруг себя острыми, словно шипы, лучами. Шипы вонзались в нервные узлы, рвали мозг, упирались в череп, вызывая все большую и большую боль. Настя еще помнила, как вывела машину, как выехала за ворота. Как вывернула на шоссе. А в мозгу все светлело и светлело. Словно солнце, красное и нежаркое ранним утром, забиралось выше по небосводу. И становилось ярче и ярче… пока не взорвалось, ослепляя сознание.
И после она уже ничего не помнила. Ни как проскочила мимо поста на въезде в Москву. Ни как все больше и больше наращивала скорость, пока ехала по Рублевке. Ни как яростно сигналила неповоротливым водителям, что занимали левый ряд, никуда не торопясь. Ни как вырулила из-под моста на Кутузовский, даже не посмотрев налево, из-за чего мчавшуюся прямо машину буквально отшвырнуло прочь. Ни как от нее шарахались другие водители. Ни как, в отчаянии от их тупости, она выскочила на разделительную. Ни как в последнюю секунду увернулась от стоявшего на ней полицейского «Форда», ни как за ней началась погоня, ни как ее прижимали к обочине у Поклонной…
И только зажатая спереди «Фордом», а слева — черным «мерсом» подрезанного ею подполковника, она пришла в себя. И боль ее вырвалась наружу…
Мимо сознания Насти прошло то, как к ее машине бежали азартные и злые гаишники. И как их азарт и злость сменились на растерянность, когда в злостном нарушителе они обнаружили воющую от отчаяния, почти невменяемую женщину. Мимо прошло и то, как ее выводили из машины, пересаживали на заднее сиденье автомобиля ГАИ, как у нее проверяли документы, что-то спрашивали, чем-то интересовались, искали что-то в сумочке… Она не заметила, как кто-то из сотрудников правоохранительных органов сочувственно обращался к ней, как предлагал своим оставить ее в покое. Как другой кто-то возражал, напирая на то, что дамочка сейчас не в состоянии вообще ничего делать, не говоря уж о том, чтобы вести машину…