— Значит, я все-таки не ошибся. Это был ты. Хорошая работа. Вот только не предлагай мне выкупить записи. Я не заплачу принципиально. Не поощряю шантаж, терроризм и проституцию.
— А проституция здесь при чем? Чем она не угодила? — удивился Саблин.
Из каюты по крутому деревянному трапу поднялась Кэтрин, она была в мужской рубашке, в руках держала поднос с тремя чашками кофе.
— Я не помешаю? — спросила она, глядя на Саблина.
— То, что не предназначалось для твоих ушей, мы уже обсудили, — усмехнулся Джон и взял маленькую чашечку.
— Я не знаю ваших вкусов, потому сахар принесла отдельно. — Кэт устроилась на сиденье и забросила ногу за ногу. — Значит, в каюте побывали все-таки вы.
— Этот вопрос мы уже обсудили, и ответ положительный. Да, это был наш сегодняшний гость. Он любит появляться внезапно. Представь себе. А если бы мы сейчас с тобой занимались сексом? — вставил Грифитс. — Стоило хотя бы постучать о борт прежде, чем забираться на яхту.
— В следующий раз так и сделаю.
— Итак, я вас перебила, когда вы обсуждали проблему проституции. Я тоже ее не одобряю. Рада, что наконец-то вы нашли общий язык. На мой взгляд, единственное, из-за чего стоит драться мужчинам, — из-за женщины. Все остальное и выеденного яйца не стоит.
На короткое время установилось молчание. Трое находившихся на яхте смотрели друг на друга.
— Подводный шокер — твое изобретение? — спросил Боцман, глядя Грифитсу в глаза.
Тот не отвел взгляда.
— Значит, в Тартусе мы уже встречались. Что ж, теперь мы квиты, я проник на вашу военно-морскую базу, а ты в мою каюту. Только не стоит думать, будто я шпион или диверсант. Я просто снимал. Жаль, что потерял под водой камеру. Кстати, ты не представился. В байку о латышском волонтере-санитаре я не верю и слышать о ней не хочу.
— А что бы ты хотел услышать? — усмехнулся Виталий.
— Правды ты все равно не скажешь. Придется говорить вместо тебя. Ты как считаешь, Кэт?
Женщина щурилась на солнце, словно сонная кошка.
— Любая проблема решается с помощью логики, — произнесла она и глотнула кофе.
— Вот и попробуй, — предложил Грифитс.
— Каждый уважающий себя человек представляет какую-то профессию, — уставилась она на Саблина. — Я журналистка, Джон оператор. Профессия дает нам средства к существованию. А вы чем зарабатываете себе на жизнь? Отлично деретесь, великолепно плаваете. Возьму на себя смелость предположить, что это и есть ваша профессия, за которую вам платят деньги. Есть еще вариант, вы сумасшедший миллионер, зациклившийся на подводном плавании и боевых искусствах. Но его отметаю сразу, на миллионера вы не похожи. Устроить вас санитаром на плавучем госпитале — для этого нужны большие связи в сирийском флоте. Так что за вами стоит кто-то очень влиятельный. При этом вы иностранец, русский по национальности. Латышам до войны в Сирии дела нет. Зато есть дело русским политикам и военным. Появились вы тут недавно. И этому должна быть причина. Могу наверняка утверждать, что вы представляете российскую разведку и ваша деятельность связана с появлением морских мин в здешних водах. Остается еще нерешенным вопрос — вы расследуете, пытаясь докопаться до того, как они тут появились, или же причастны к взрывам судов?