Приблизительно в то же время я стала продавать свои картины — натюрморты, разумеется, не насекомых, — небольшому, но, с моей точки зрения, понимающему толк в искусстве кругу друзей и коллекционеров, которые украшали ими стены своих прихожих и спален. Несколько картин купил ресторан диетического питания в СоХо и магазинчик в Истсайде, торгующий мебелью для загородных домиков.
Ни в плане известности, ни в плане финансового положения я высот не достигла. Может, потому, что я слишком долго боялась и думать об этом. Единственное, в чем я действительно преуспела — это в том, что по крайней мере понимаю, чем мне хочется заниматься в первую очередь, и претворяю свои замыслы в жизнь.
Я как никогда чувствовала себя счастливой и уверенной в себе и, вероятно, поэтому, услышав в телефонной трубке голос вернувшейся, наконец, из Индии Джой, вместо того, чтобы тут же оборвать разговор, стала слушать ее извинения по поводу того давнего инцидента с Ральфом. По ее признанию, в то время она совершенно не владела собой, уже тогда сидела на наркотиках и ей было очень-очень плохо.
Но теперь все это в прошлом. Она в полной завязке и хочет только одного: восстановить утраченные связи и начать новую жизнь. Сколько раз она вспоминала меня! Из всех ее друзей я была ей ближе всего. Она видела мои картины в ресторане в СоХо и была поражена тем, как сильно я усовершенствовалась за это время. Теперь я стала настоящим Мастером. Понимаю ли я это? Нет, зря она уехала из Штатов. Она так тосковала по дому, теперь-то она ни за что не покинет больше Нью-Йорк и свою маленькую квартирку на перекрестке Сто седьмой и Бродвея. Она повзрослела, но чувствует себя сейчас как никогда юной. Я понимаю, что она имеет в виду? Черт возьми, ей так хочется пообщаться с кем-нибудь умным, талантливым и, в общем, таким понимающим, как я. Может, мы встретимся с ней хоть разочек где-нибудь в удобное для меня время?
И вот не прошло и четверти часа, как я неожиданно для самой себя пригласила ее на ланч в «Знамение голубки».
Придя в ресторан, я застала Джой уже сидящей в зале и о чем-то серьезно разговаривающей с помощником официанта. Как всегда, на ней был шикарный наряд: пиджачок розовато-лилового цвета, юбка и блуза с огромным вырезом — все явно от Лорана. Она совершенно изменилась и выглядела гораздо моложе своих сорока двух. Все то же округлое лицо с маленьким носиком-пупочкой, встрепанные светлые — без седины — волосы, руки с мягкой юной кожей и тщательно отполированными ногтями (лака она по-прежнему не признает). Даже улыбка осталась все такой же по-детски открытой. Хотя не могу не заметить, на юношу-официанта, судя по тому, что он с видимым облегчением прекратил беседу с ней при моем появлении, она, по всей вероятности, не произвела впечатления.