В глазах сконфуженного Рикемчука появилось неподдельное раскаяние за случайно вырвавшееся грубое слово, и он проговорил:
– Как скажешь, кошечка. Маме лучше знать, как окрестить своих деток.
Молодые хмыкнули, но с подозрением смотреть на нас перестали – мало ли чудиков на свете. Они вскоре прошли в кабинет. Потом пригласили и нас.
– Присаживайтесь, – что-то записывая, сказала профессор Гребнева.
Мы сели.
– Какие у вас проблемы? – продолжая дописывать, спросила она.
– Да вот… Марту не можем найти… – пожаловался Рикемчук.
– Что? Какую Марту? – Альбина Георгиевна наконец оторвалась от своей тетради. – Вы?!
– Мы… – согласился Рикемчук.
– Зоя, ты пойди кофейку выпей. Это мои хорошие знакомые, – обернулась она к медсестре.
Та, с любопытством оглядев нас, вышла.
– Что вам угодно? – вежливо спросила Альбина Георгиевна, но в глазах была настороженность.
«Знает, – поняла я. – Она знает, где Марта». Я взглянула на Рикемчука, и мне показалось, что он тоже об этом догадался, хотя вид у него был непроницаемый.
– Угодно нам, Альбина Георгиевна, наконец-то узнать правду, – вежливо сказал следователь, – потому что иногда безопасней говорить, чем молчать. События развиваются так, что сокрытие информации угрожает вашей жизни. Да и жизни Марты тоже.
– Что? Какие события? Почему угрожают? – Она явно растерялась.
– Смерть небезызвестной вам Яны произошла не в результате несчастного случая, как сначала предполагалось. Ее убили.
– Я чувствовала… – вырвалось у нее. Она сильно побледнела.
– Вот и откройтесь нам. Рассказали бы вовремя… и Марте прятаться не пришлось бы. Вы же врач, вам ли не знать, что профилактика предотвращает многие хвори. И преступления тоже, – строго добавил он. – А сокрытие от следствия важной информации, между прочим, уголовно наказуемо.
Я уже подумала, что Рикемчук, сев на своего любимого конька, начнет и дальше распинаться о профилактике преступности, но он не стал. Приказал:
– Рассказывайте все как есть.
– Хорошо, – очень устало сказала Альбина Георгиевна, – только минутку, отменю прием.
– Отменяйте, – согласился Рикемчук, – разговор у нас будет долгий.
Гребнева позвонила по внутреннему телефону и попросила больше никого к ней на сегодня не записывать, у нее важная консультация.
– Хорошо, Альбина Георгиевна, а завтра? – услышала я голос по селектору.
– Сейчас уточню, – ответила она и, прикрыв трубку рукой, спросила Рикемчука:
– Могу я на завтра записывать больных?
Видимо, слова следователя про преступление и наказание возымели свое действие. Похоже, она решила, что ее тут же закуют в кандалы.