Той далекой Мэдлин досталась взрывоопасная смесь генов. Кое-что досталось от бабки, которая до самой смерти курила трубку и до восьмидесяти ездила по Корку на велосипеде. Что-то досталось от бабкиного брата, который был звездой местной футбольной команды. Что-то перепало от прадеда, заставшего еще Войну за независимость и рассказывавшего истории, от которых стыла в жилах кровь.
Эти гены давно уснули и не давали о себе знать. Возможно, пришла пора немного их растормошить?
Не дав себе времени на раздумья, я зажгла прикроватный торшер.
— Фергус?
— М-м? — Он притворился спящим, словно знал, что грядет неприятный разговор.
— Я знаю, что ты не спишь. Повернись, пожалуйста. Нам нужно кое-что обсудить.
— А до утра это не подождет?
— Нет. Никак не подождет.
— Утро вечера мудренее, — пробормотал Фергус, садясь в постели и щурясь от яркого света. — Который час?
— Не так уж и поздно, четверть первого. Ты лежишь всего пятнадцать минут.
Я подождала, пока Фергус устроится, подложив под спину подушку. Он посмотрел на меня. Несмотря на всю серьезность происходящего, я едва не рассмеялась. Должно быть, сказывалось нервное напряжение.
Его щека была помятой, волосы на макушке, те, что трансплантировали, торчали в разные стороны. Густой шевелюры после операции не получилось, так что сквозь пряди светился череп. Голова напоминала башку марионетки чревовещателя — до того была забавной.
Разумеется, смеяться я не стала, сдержалась, хотя для этого пришлось отвести глаза.
Я посмотрела на изголовье кровати с поблекшими синими звездами. Еще бы им не поблекнуть, если кровать была куплена двадцать лет назад.
— Я хочу с тобой серьезно поговорить, Фергус. Я планировала обсудить эту проблему в Коллиуре, но раз отпуск так неожиданно прервался, придется разбираться здесь и сейчас. Разговор важный и не может ждать. — Я помедлила, снова впившись ногтями себе в ладони. Мне казалось, что муж тотчас уйдет в глухую оборону, даже не выслушав моих претензий, но он молчал.
Когда я опять посмотрела на него, он уперся взглядом в стену.
— Ладно, давай поговорим, — буркнул он недовольно.
— Мне очень жаль, Фергус.
— Прекрати, Мэдлин. — Голос мужа был глуховатым, усталым. — Твои постоянные извинения сводят меня с ума.
Не знаю, чего я ожидала, но точно не этого отстраненного спокойствия, словно речь шла об оплате счетов. Складывалось впечатление, что Фергус совершенно остыл ко мне. В душе нарастал тревожный комок. Я не знала, с чего начать.
В памяти всплыло лицо сына с огромными, полными тревоги глазами, мои руки, лежащие на снежном насте морозилки. Я должна положить конец этим мучениям. Все зашло слишком далеко.