Олловейн опустил руку в кошель и отдал офицеру деньги. Он по-прежнему избегал смотреть ему в глаза. Внезапно воин схватил его за плечи и прижал к себе. При этом он что-то взволнованно произнес, что заставило некоторых копьеносцев молча кивнуть. А затем он передал Олловейну маленькую медную табличку с тисненым, выпрыгивающим из воды дельфином на ней.
Олловейн удивленно поглядел вслед офицеру. А тот выхватил из толпы уже других путешественников.
— Что ты им сказала? — Эльф говорил шепотом, хотя никто, кроме Ганды, понять его не мог.
— Ты не захочешь этого знать. — Лутинка кокетливо улыбалась, как умеют улыбаться только дети.
— Позволь мне самостоятельно принимать решения. Если мне понадобится твой совет, я попрошу тебя о нем. А до тех пор ты будешь делать то, что я говорю. Что там случилось с этим капитаном? Что это было за прощание?
Ганда негромко рассмеялась.
— Добросердечный человек, правда? Если бы он был чуть меньше, то вполне мог бы мне понравиться.
— Ганда…
— Да, да. — Она отмахнулась, продолжая смеяться. — Он сказал, что вообще-то не должен пускать тебя в город с такими жуткими намерениями, но убежден в том, что твой гнев справедлив, и он пожелал тебе дожить до того дня, когда Бальбар удостоит тебя милости и позволит удавить твоих врагов их собственными внутренностями. Так мило, правда? Я ведь говорю: добросердечный человек.
— Каких врагов?
Гротескная парочка достигла людей, толпившихся у узких портовых врат.
Шум был оглушительный. Люди толкались, кричали друг на друга срывающимися голосами. Только у боковых ворот процесс протекал несколько быстрее. Ганда прошла мимо длинной очереди ожидающих прямо к небольшим воротам.
Олловейн заметил, что те, кто проходил через них, выглядели опрятнее, чем толпы зевак, погонщиков ослов, гребцов, шлюх и рабов, протискивающихся через главные ворота. Даже сами ворота были красивее. Они находились между двумя стройными башнями, украшенными бело-голубым эмалированным кафелем. Плитки складывались в изображение выпрыгивающих из воды дельфинов. Под аркой, между стражниками, стоял бритоголовый священнослужитель. В одной руке он держал букет ярко-синих цветов, а в другой — плоскую миску. Каждый раз, когда кто-то проходил через ворота, он окунал цветы в воду и обрызгивал нового гостя города. Какой странный обычай! Только когда Олловейн заметил, что большинство приезжих бросали в миску монету, до него дошел глубинный смысл этого действия. Мужчина был попрошайкой от имени своего бога. Как же все-таки жалка религия людей… Что это за боги, превращающие своих слуг в попрошаек? Достойны ли эти боги поклонения, если они не могут обеспечить даже самых верных своих слуг?