— Да, сэр.
— Так вот, мой мальчик, я не хочу распространения этой заразы. Не то дело может принять серьезный оборот. Мы должны уничтожить этот миф, прежде чем он успеет пустить корни.
— А для этого мы должны арестовать человека, которого возвели в герои мифа, и предать его открытому суду.
— Да, и покарать его на виду у всех, мой мальчик. Я хочу, чтобы ты совершил это ради меня, ради нашего народа. Не отступай ни перед чем! И помни, что в нашем распоряжении не так уж много времени. Мы бы не хотели, чтобы иностранные журналисты и бабуины из Организации Объединенных Наций раздували эту историю. Теперь все в твоих руках. Если что-нибудь понадобится, позвони. Ясно?
— Ясно, сэр.
— Ну, вот и хорошо. У меня посетители, так что о личных делах поговорим потом. Спокойной ночи, Карл! Постарайся развеять легенду.
— Спокойной ночи, сэр.
Карл Ван Ас положил трубку, откинулся назад и закрыл глаза. Немного погодя телефон зазвонил снова. Он снял трубку, заранее зная, что это звонит телефонистка со станции.
— Слышимость была отличная. Благодарю вас, — сказал он.
— Спасибо. Доброй ночи, сэр, — сказала она и разъединила линию, которая нарушила нормальную телефонную связь по всей стране.
Допив вино, Карл Ван Ас снова потянулся — к телефону. Память тотчас же подсказала ему номер, который он те набирал вот уже два года и, казалось, окончательно забыл. Он крутил диск быстро, без той неуверенности, которая обычно сопутствует припоминанию. Один за другим послышались шесть длинных гудков — и он почувствовал, как у него напряглись нервы. Что, если ее нет? Что, если она куда-нибудь уехала? Два года не шутка. Он сделал глубокий вдох… Еще через четыре гудка раздался щелчок. Ван Ас закрыл глаза в ожидании.
Ее голос совсем не изменился, и Ван Асу казалось, будто ее прохладные пальцы гладят ему лоб.
— Хелло, Милдред, — оказал он.
В ее молчании Ван Ас угадал растерянность.
— Хелло, Карл, — наконец произнесла она. — Что тебе нужно?
— Как поживаешь, Милдред?
— Не все ли тебе равно?
— Я заслужил этот упрек. Но мне далеко не все равно.
— Тебе наскучило одиночество?
Теперь ее холодный голос вонзался в него, как нож, причиняя дикую боль. Он встал, чтобы легче было переносить это нестерпимое мучение.
— Да, и поэтому тоже, — спокойно проговорил он. — Но ты права, я в самом деле страдаю от одиночества. Хотя и не скучаю. Разреши мне заехать к тебе.
— Вот так, просто?
— Да.
Все время, пока продолжалось ее молчание, он слегка покачивался, мысленно готовя себя к любой неожиданности.
— Я думала, ты оставишь меня в покое.