Вращения и стук сердца (Бонетти) - страница 16

– Как? Он едет сюда?

– Когда он приехал в Паластеллу, вы с Бетти были уже в пути. Он извел нас вопросами. А потом сел на свой мопед и…

Анжелика все еще прижимала мобильный к уху, когда увидела, что Макс выходит из лифта.

– Он уже здесь, Клео, – шепнула она. – Потом созвонимся. – И положила трубку.

Макс через секунду оказался рядом с девочкой:

– Анжелика…

Она убрала телефон в карман, прежде чем посмотреть на него, и ответила, даже не улыбнувшись:

– Привет, Макс.

Макс провел рукой по волосам и присел рядом с девочкой, положив шлем на пол.

– Ни на минуту нельзя оставить тебя одну, с тобой каждый раз что-то приключается! – пошутил он.

Анжелика отвела взгляд, так ни разу и не улыбнувшись.

«Почему она так странно себя ведет? – размышлял Макс про себя. – Может, сильно ударилась?»

– Что случилось?

– Я попробовала двойной прыжок и упала.

По голосу Анжелики казалось, что она говорит с незнакомым человеком.

Макс потянулся к ней, чтоб взять за руку, но она отстранилась:

– Зачем ты пришел?

Он продолжал смотреть на нее, нахмурившись:

– Что значит – зачем? Алло, Анжелика, это я, Макс.

Девочка взглянула на него:

– Может, тебе стоит побеспокоиться о своей девушке, вместо того чтоб терять здесь время со мной?

– Да что ты такое говоришь? – спросил Макс, побледнев. – Ты – моя девушка!

Анжелика пристально посмотрела ему в глаза:

– Послушай, Макс… Джаз рассказала мне, что вы идете на свидание.

Макс сразу же изменился в лице.

– У нас было с ней одно полусвидание, – выдохнул он, закатив глаза. – Но это было до того, как я познакомился с тобой…

Вот теперь Анжелика по-настоящему рассердилась:

– Так значит, вы правда должны идти на свидание?

– Должны были! – поправил Макс девочку. – Дай мне объяснить.

– Нечего тут объяснять, – холодно бросила Анжелика. – Скоро придет моя мама… – Ее губы дрожали, но она собралась и продолжила: – Поэтому я бы хотела, чтоб ты ушел.

В тот же вечер дома у Садии…

– Вы мне лгали – все трое! Но в первую очередь ты!

Отец Садии говорил на хинди – обычно он говорил на этом языке только тогда, когда был очень счастлив или очень рассержен. На этот раз он был просто в ярости.

– Я больше слышать не желаю эту историю! И не хочу, чтоб Садия и дальше теряла время и деньги на своем фигурном катании! Я ясно выразился?

Ганеш

Садия и Балраджи переглянулись, стоя под дверью кухни: они уже добрых полчаса подслушивали.

Когда они приехали домой, начался настоящий ад. Отец наказал их на неопределенный срок. Он велел им не выходить из дому никуда, кроме школы и ресторана, где они иногда помогали родителям.

Прошло еще два дня, и отец не сказал им ни слова, и вот он с мамой закрылся в кухне и разразился криком. У сына и дочери хотя бы было оправдание – они оба еще совсем дети, и этот мятежный дух развился у них под влиянием Запада, где уважения к семье больше не существовало, но вот у мамы не было никаких смягчающих обстоятельств. Именно она была ответственна за то, что разрешила Садии заниматься спортом. Да и что это за спорт! И где это видано, чтоб индианка из хорошей семьи занималась спортом?! Но самое ужасное было в том, что она втихаря брала деньги из кассы ресторана, чтоб оплачивать эти спортивные занятия.