— Хорош, хорош конёк! Зверь! Стой ты, дьявол! Расступись! — вдруг закричал Ропатинский, бросаясь на облучок саней и, шевельнув ремёнными вожжами, пустил лошадь на рысь. Партизаны расступились и санки быстро покатились по дороге, увозя командиров. За ними и впереди скакалй девять конных разведчиков.
Макей и Сырцов ехали молча, а в душе у них всё пело и ликовало. Ведь каждая такая победа, пусть маленькая, укрепляет ряды народных мстителей, поднимает их авторитет в глазах народа. Такое же радостное чувство переживал и ездовой Ропатинский. Он, кажется, нашёл свое место в отряде. Управляя лошадью, он как‑то подтянулся, бледное плоское лицо с тонкими, ускользавшими чертами, стало осмысленным и сосредоточенным.
— Ну! Шевелись, «Полицай!» — кричал он на гнедого меренка, крутившегося в оглоблях. — Я те побалую!
«Полицай» прядал ушами, косил чёрный глаз на ездового и, взбрыкивая задними ногами, старался выскочить из теснившей его упряжки. Но искусство ездового брало верх.
— Каков гусь! — улыбаясь, с похвалой отозвался о Ропатинском комиссар.
Но Макей, давно любовавшийся посадкой Миценко, указал рукой на него:
— Казак!
Миценко красиво гарцевал на высоком тонконогом кубанце. Он упивался ездой. А ответственность за жизнь командиров заставляла его быть серьёзным, задумчивым. И это очень шло к его молодому, но мужественному лицу, усеянному мелкими прыщиками, служившими предметом постоянных шуток Макея.
Макей, оглянувшись назад, сердито крикнул Ропатинскому:
— Придержи, чёрт! Куда гонишь? Хлопцам за нами не поспеть.
Пеший отряд, ведомый Крюковым, Бабиным и Николаем Бураком, остался далеко позади. Макей остановил лошадь и выпрыгнул из санок. Его примеру последовал Сырцов. Они решили подождать отряд и, грея ноги, которые уже начали мерзнуть, стали топтаться на месте. Разведчики также остановились, многие спешились.
Когда подошёл отряд, Макей увидел, как устали хлопцы. Они тяжело дышали и еле передвигали ноги. Свиягин сильнее обычного припадал на раненую ногу. Несмотря на сильный мороз, лицо его было бледно.
— Журналист! Иди присядь, отдохни. Кто там еще?
— Ничего, мы дойдём! — оживились партизаны, увидев рядом с собой своего командира. Свиягин, однако,, вышел из строя и направился к санкам. Ропатинский укрыл его лисьей шубой, в которой был взят Тихонович. Её везли в подарок деду Петро. Сейчас Ропатинский на всякий случай оговорился:
— Шубу даю не совсем. Это деду Петро.
— Устали, хлопцы? — шагая с отрядом, спросил Макей.
— Ничего, товарищ командир! — ответили ему сразу несколько голосов.
Свиягин, удобно устроившись в санках, задремал, Он очнулся от громового голоса командира;