Он открыл глаза, улыбнулся и отбросил волосы с моего лица, и я подумала, что мать ошибалась, когда говорила, что все парни одинаковые — «наврут что угодно, лишь бы уложить в постель, и тут же ищут себе другую жертву». Никого он искать не собирался.
Затем мой взгляд упал на электронные часы на тумбочке. Перевалило за семь, а экзамен начинался в девять. В ужасе я собрала вокруг себя простыню и перекатилась на край кровати.
— Что такое? — спросил Блейк.
— У меня сегодня экзамен. Я опоздаю.
— Не опоздаешь, — сказал он. — Я отвезу тебя прямиком в школу.
— Мне нужно домой, переодеться… Не пойду же я в этом. — Я подняла с ковра платье. — Мне бы принять душ, умыться и съесть что-нибудь… Не хватало только провалить экзамен. Я же собираюсь поступать в Парсонс.
Он рассмеялся, схватил меня за руку и притянул к себе.
— Не волнуйся так, Ари. Экзамены — ерунда. Мой отец поможет тебе поступить куда угодно. Ты это прекрасно знаешь.
Мне все равно хотелось хорошо сдать экзамен, чтобы не разочароваться самой и не расстроить маму. В ушах зазвучали язвительные, колкие комментарии, которые она не преминет высказать, если я срежусь.
Но от Блейка оторваться было трудно. Мы еще немного полежали в постели, он целовал мой затылок, заставив меня отбросить все тревоги по поводу моей весьма посредственной внешности, забыть о том, что мне скорее всего придется всю жизнь страдать и бороться и в конце концов умереть в одиночестве.
В половине девятого Блейк высадил меня у дома. Он хотел пойти вместе со мной и убедить маму в том, что мы танцевали в клубе у Дэла и не делали ничего неприличного. Но я не разрешила: мать, чего доброго, начала бы его оскорблять. «Думать надо головой, Блейк. Головой, а не тем, что у тебя в штанах».
Она распахнула дверь, как только мой ключ коснулся замочной скважины, и заорала мне в лицо:
— Что, черт возьми, происходит?
Дверь захлопнулась с оглушительным грохотом, я вздрогнула. В мятом платье посреди прихожей я чувствовала себя как когда-то Эвелин после ночных тусовок «бог знает где» и «бог знает с кем».
— Мы поехали танцевать и потеряли счет времени, — оправдывалась я.
— Танцевать? Где? На заднем сиденье в машине у Блейка?
— В «корветах» нет заднего сиденья, мама, — брякнула я и сию же минуту пожалела об этих словах.
Мама уставилась на меня, будто перед ней вовсе не я, а кто-то другой. Еще хуже, чем Эвелин. Но произошедшее между мной и Блейком было не аморальным, а она бы принялась убеждать меня в обратном, поэтому я продолжала врать. Клялась, что ничего не произошло, сожалела, что так получилось, и уверяла, что такое никогда не повторится. А потом по-настоящему почувствовала себя виноватой, потому что она мне поверила.