Облепленные мухами эфиопы, палимые безжалостным африканским солнцем, не шли у меня из головы. Жаль, что им приходится так страдать, но жизнь вообще несправедлива. Впрочем, по сравнению с их бедой мои проблемы — мелочь. Люди, которым не хватает пищи, не станут переживать из-за переставшего звонить бойфренда.
Блейк все молчал, и я уже начала заключать сама с собой мысленные сделки: «Он позвонит, если я каждый день буду надевать кулон его матери». Или: «Если я сдам на „отлично“ математический анализ, он пришлет мне на день рождения открытку, в которой напишет, что не может жить без меня». Но это не срабатывало.
Утром, когда мне исполнилось восемнадцать, почтальон принес только результаты вступительного экзамена, которых я с таким волнением ждала.
Конверт открыла мама. Спускаясь по лестнице, я заметила, что она стоит на коврике в прихожей, в фартуке и тапочках, с застывшим от ужаса лицом. Я хотела потихоньку скрыться, но мама перехватила мой взгляд. Ужас сменился гневом — она прищурилась, поджала губы и приготовилась устроить мне взбучку.
— Очень мило, Ариадна, — бросила она, сунув мне в руки листок.
Результаты оказались такими низкими и безнадежными, что я едва не разревелась.
— Поверить не могу, что такая умная девочка, как ты, — отчитывала мать сиплым голосом, — могла настолько отвратительно написать такой важный тест. Ты же месяцами к нему готовилась! Между прочим, мы говорим о твоем будущем.
Я знала — сейчас мать начнет ругаться, и пошла к себе наверх, чтобы не слушать ее, но она не отставала.
— Вот что получается, когда принимаешь глупые решения… Слоняешься по Манхэттену накануне экзамена и танцуешь всю ночь в клубе с этим проклятым мальчишкой.
«Мы не танцевали, — пронеслось у меня в голове. — Мы спали с этим проклятым мальчишкой. И похоже, я ему больше не нужна». Фыркнув, я сдержала слезы и пошла к себе. Мама плелась за мной.
— Скажи хоть что-нибудь! — не унималась она. — У тебя есть что сказать?
Я посмотрела на нее и смахнула слезу:
— Что ты хочешь услышать, мама? Да, мне жаль. Я все испортила.
Вторая слеза скатилась по моей щеке, я вытерла ее рукавом. Наверное, мама вспомнила о том, какая я чувствительная, потому что ее голос смягчился, исчезли учительские нотки.
— Ладно, — сказала она. — Ничего. Сегодня твой день рождения… Не следовало на тебя кричать.
Мне было плевать надень рождения. Только бы добраться до постели.
— Думаю, не все так плохо, — продолжала мама, словно уговаривая саму себя. — Просто пересдашь, и все. Подготовишься, как положено выспишься… А я прослежу, чтобы ты хорошо позавтракала. В следующий раз справишься. Да, Ариадна?