В Парсонс меня приняли. В феврале почтальон доставил толстый конверт. Меня просили принести свои работы и явиться на собеседование. Вскоре пришло еще одно письмо. Мама в нетерпении заглядывала мне через плечо, пока я его вскрывала.
«Уважаемая Ариадна, — говорилось в письме. — Добро пожаловать в Школу дизайна Парсонс. Выпуск состоится в 1992 году».
Мама ликовала, и я тоже. После моей встречи в мае с другом Джулиана мы обе тоже радовались как сумасшедшие. Он предложил мне работу на полставки в своем агентстве в деловом районе Манхэттена. Так я стала иллюстратором-стажером, и ни один из моих наставников — опытных художников — ни разу не сказал, что у меня нет таланта. Иногда люди в офисе показывали мне свои работы и спрашивали: «Ну как, Ариадна?» От мысли, что для кого-то важно мое мнение, я ощущала гордость куда большую, чем от полученной когда-то на Рождество цепочки с рубином. Случившееся заставило маму изменить свой взгляд на ценность связей — главное, говорила она, чтобы они ни к чему не обязывали.
Весь первый курс в колледже я работала, и вскоре снова пришло лето. Три дня в неделю я проводила в офисе и два — в реабилитационном центре. Адаму по-прежнему нравились картинки с горами и озерами.
В одну из августовских пятниц он спросил:
— У тебя все тот же парень?
Заполняя озеро кобальтовой синью, я отрицательно покачала головой.
— О, — произнес он, — ничего страшного, потом найдешь другого.
Я засмеялась, потому что он был прав.
На следующий день мы с родителями поехали на пикник пожарных на Манхэттен вместе с Эвелин, Патриком и мальчиками. День был теплый и солнечный, мы сидели на складных стульях вокруг уставленного едой стола. Я потягивала лимонад, когда ко мне подбежал запыхавшийся Киран и сказал, что хочет кое-что мне сообщить.
— Я видел твоего бывшего парня, тетя Ари!
— Тсс! — Эвелин схватила его за руку и, пихнув, усадила на стул.
Мама шикнула тоже, а Патрик не отрывал взгляда от гамбургера. Они, как обычно, заботились обо мне, однако я больше не нуждалась в защите. Я ничего не хотела от Блейка. Только встретиться с ним один последний раз, чтобы не появилось желание увидеть его снова.
— Где? — спросила я.
— Наверное, это был кто-то похожий на него, — сказала, закуривая, мама. — Ешь, Ариадна.
— Где? — настаивала я, глядя на Кирана.
— Там, на беговой дорожке, — отозвался папа.
Мы все уставились на него. Он сидел во главе стола и как ни в чем не бывало разглядывал свою тарелку.
Я все-таки решилась обнять отца.