Но дочка все же подготовила несколько хитростей.
Генерал, судя по всему, тоже какую-то пакость запланировал.
— Эй, Фатун, или кто там в вашей банде верховодит, сдавайтесь! — сделав всего десяток шагов в нашем направлении, проорал очень горластый парламентер. — Даем вам десять минут.
Мы с Липой переглянулись. Она дала знак молчать.
Позади крикуна наметилось какое-то движение. Латники расступились, и запряженные в тройки лошади выкатили несколько огромных катапульт.
— И что это значит? — недоумевал я.
— Не знаю пока, но они заряжены, — закусила губу Олика.
— Если камни мелкие, то, прежде чем они до нас долетят, мы успеем укрыться щитами, а если валуны — разойтись в стороны.
— Маловато, всего шесть штук, — посчитал Ытаргх метательные машины. — Успеют выстрелить по паре раз — больше мы им не дадим. Стоило ли ради этого тащить их в такую даль?
— Что-то тут не то. — На лбу дочки застыли бороздки морщинок, а на висках выступил пот. Девушка напряженно размышляла, но никак не могла понять задумку старого лиса Власкерда.
— Осталось две минуты! — сообщил тип, требующий нашей капитуляции. — А чтобы вам легче далось решение, посмотрите на это.
Парламентер на другом краю поля взмахнул рукой, катапульты выстрелили черными камнями величиной с голову… О боже, это же человеческие головы!
По следующему сигналу первую линию войска Констафа заняли пехотинцы с привязанными к щитам… живыми детьми. Из ротиков малышей вытащили кляпы, и они заплакали навзрыд.
— По пути сюда нам повстречался крупный отряд предателей. Жители семи деревень спешили присоединиться к вам. Мужчин мы убили. Женщин постигла та же участь, но прежде мы с ними развлеклись. Стариков сожгли. Сильно визжащих младенцев скормили псам. А чтобы вы осознали последствия своего глупого восстания, головы ваших последователей, как видите, сохранили, — похвалился крикун с белым флагом, потом указал на распятых малышей. — Этих же несмышленышей решили пока не трогать. Вдруг вы согласитесь в обмен на несколько сотен юных жизней сложить оружие? Ну так что? Каков ваш приговор? Перерезать им шейки? Или сами их порешите, атакуя нас?
Если бы я был светлокожим, то сейчас бы побледнел, как мел.
В нашем стане повисла гробовая тишина. Весь боевой пыл с крестьян спал за считаные мгновения. Жестокий генерал успешно деморализовал противника. И наверняка тут не обошлось без подсказок мерзавца-барона. Не нужно было тогда щадить его.
Тысячи глаз впились в мою хрупкую Олику. Как же ей сейчас тяжело принимать решение.
— Жалко деток, но они все равно умрут, — с глубочайшим сочувствием в голосе выдохнул Острад. — Их не спасти.