Проснувшись, он не стал рассказывать о сне, боясь приобрести дополнительную приставку к своему существующему прозвищу, которое и без того, выглядело не слишком лестно.
Почтальона на астероиде сон уносил в неизвестность. Двигательная установка, смонтированная на каменной глыбе, работала бесперебойно, и останавливаться не желала. «Как будем тормозить, — думал он, — ногами, что ли? Зачем на Землю доставлять столько камня, когда и своего девать некуда?! Неужели всё пропили?» С этими мыслями Почтальон мчался навстречу родной планете. «К Японии! — промелькнуло в голове. — А на хрена нам Япония? Сворачивай… Каменюка грёбанная!» Не успев, как следует, налюбоваться красотами дальнего космоса, Почтальон вошёл в плотные слои атмосферы, разогревшись от трения докрасна и, стал похож на огненного элементаля.
— Следующая остановка Трансильвания! — донёсся, откуда-то изнутри, скрипучий голос кондуктора. — При выходе предъявим билетики для проверки.
Мимо проносились подержанные японские иномарки, а на голове росли заячьи уши. Вошёл кондуктор-контролёр, сильно смахивающий на графа Дракулу: в средневековой одежде, с орденской лентой на груди и денежной сумкой — там же.
— Влад Цепеш, — представился незнакомец. — Добро пожаловать в Валахию.
Остальную половину ночи Почтальон доедал сапог Кащея, давясь шнурком и определяя количество килокалорий, попутно скрываясь от зомби, вампиров и вулдараков, с упырями, заодно, которых развелось в этой местности, как собак нерезаных. Краем уха ему довелось услышать, что они хотят сделать из него шашлык, или стейки с кровью, да ещё остатки отправить по почте — приграничным соседям. По-соседски, так сказать. «Хорошо ещё, что свалившийся астероид поднял тучи пыли, благодаря чему, меня ещё несколько лет не нейдут!» — подумал Почтальон и проснулся.
Треть ночи, Пифагор во сне плёл лапти и валял валенки, вторую треть — пропивал Эверест, а оставшееся время встречал астероид. Лапти лежали в углу, большие и уродливые. В них не то, что Кащеевская нога — вся команда пролетит, без задёва. Да что там команда — на лыко пошло восемьдесят миллионов деревьев, которые сейчас стояли голые. Валенки размерами не уступали лаптям и валялись рядом, а несметное количество лысых животных сновало по этому лесу. Над всей этой умиротворённой картиной высился Эверест, своей монументальностью поражая воображение, рядом с которым песчинкой кажутся не только люди, но и пирамиды Гизы. Подпирая небо и уходя своим пиком в стратосферу, он похоронил столько альпинистов, которые лезли, куда не надо, что теперь его предстояло пропить. Итак, Джомолунгма была обречена. Осталось одно — разобраться с астероидом, на котором Почтальон махал руками, разогретый докрасна, как вольфрамовая нить в лампе накаливания. «Помощник из него никудышный!» — подумалось Пифагору и его подозрения полностью оправдались: при любой попытке опрокинуть стакан, жидкость испарялась ещё до того, как проглатывалась, так сказать, на подступах. «Пока не охладится, полгоры в пар изведёт!» С этими думами, он вылил на него ведро воды, которое испарилось, вместе с Почтальоном. Прибор работал, гора таяла, а рядом росли огромные наручные часы, успешно воспроизведённые синтезатором, вместо водки.