В салоне микроавтобуса было еще три трупа – две девочки и мальчик. Их кровью были измазаны все сиденья и потолок машины. Я хотел отвернуться, но не смог: ноги не слушались, да и все тело будто окоченело. Позже мы узнали, что этот человек пытался покинуть зону конфликта, но повстанцы расстреляли его автомобиль, убив практически всех членов семьи. Единственным, хоть и весьма малым утешением для несчастного отца семейства служило то, что он сможет хотя бы похоронить их. Обнимавшая его женщина, которая теперь плакала вместе с ним, сказала, что он хотя бы будет знать место их упокоения. Кажется, она знала об этой страшной войне несколько больше, чем все мы.
Ветер затих, вечерний свет быстро угасал, приближалась ночь. На закате мы увидели, как через деревню бегут все новые пострадавшие. Среди них был мужчина, который нес на руках мертвого мальчика. Он думал, что его сын еще жив. Отец был весь залит кровью убитого, но продолжал машинально приговаривать: «Сейчас-сейчас, доберемся до больницы, сынок. Все будет хорошо». Только эта призрачная надежда и придавала ему силы двигаться вперед. За ним бежали несколько мужчин и женщин, которых по пути ранило шальными пулями. Многие из них не замечали болтающихся лоскутов кожи и кровоточащих ссадин, пока кто-нибудь не указывал на эти раны. Тут некоторые падали в обморок или на них накатывала рвота. У меня закружилась голова, к горлу подступила тошнота. Я почувствовал, что земля уходит из-под ног, а голоса слышатся как бы издалека. Тело сотрясалось от мелкой дрожи.
Я отчетливо помню последний страшный эпизод того дня. Мать с маленькой девочкой за плечами бежала куда глаза глядят. Все платье женщины было заляпано кровью, за ней тянулся багровый след. Несколько пуль попали в спину дочери и застряли в ее теле. Это спасло матери жизнь. Она остановилась, выбившись из сил, прямо напротив нас, села на землю и обняла мертвого ребенка. Глаза девочки были открыты, на губах застыла невинная и наивная улыбка. Было видно, как пули торчат из припухших отверстий на безжизненном теле. Женщина прижала малышку к себе и стала укачивать. От боли и потрясения она не могла даже плакать.
Мы с ребятами переглянулись и без слов поняли друг друга. Нужно срочно возвращаться в Маттру Джонг. Нашего дома в Могбвемо больше нет. Родители, если они живы, вряд ли остались в селении. Некоторые из раненых говорили, что следующая цель боевиков – Кабати. Конечно, нам не хотелось здесь оставаться. Даже те, кто почти не мог ходить, старались поскорее уползти отсюда. Мы поспешили в обратный путь, а у меня из головы не выходил образ той женщины с маленькой дочкой. Я шел как в тумане. Мучила жажда, но даже когда я попил воды, облегчения не почувствовал.