— Думаю, что пойду. Мы можем где-нибудь поговорить?
В это время Андреа налила в таз свежей воды и слегка коснулась руки Рейн, пробормотав: «Я управлюсь здесь сама, если вам нужно уйти на несколько минут».
Поблагодарив Андреа красноречивым взглядом, Рейн повернулась к Стивену и улыбнулась ему:
— Я скоро буду, солнышко мое. Ты можешь помыться и позавтракать без меня, а потом мы все равно будем вместе смотреть парад.
От нее не укрылся подозрительный взгляд Стивена в сторону дяди доктора, нарушившего их веселье, и Гавин тоже заметил его.
— Тут рядом комната ожидания. Пожалуй, пройдем туда, — сказала она, и он последовал за ней без возражений. Здесь он осмотрелся, глаза его были мрачны. В этот ранний час в комнате не было посетителей, и можно было спокойно посидеть. Рейн подошла к паре стульев, стоявших в дальнем углу. Руки ее нервно теребили журнал, скатывая его в трубку, прежде чем Гавин сел напротив нее.
— Понимаешь ли ты, как трудно было с тобой связаться последние несколько дней? — начал он.
— Ты мог бы позвонить в магазин, — ответила она, но слишком поздно поняла, что этот ответ способен был вызвать у него раздражение. Гавин редко звонил ей, убедившись, что застать ее у телефона весьма не просто. Поэтому она добавила:
— Ты не оставлял никаких записок.
— Нет, — сказал Гавин, выдохнув. — Я хотел поговорить с тобой, а не с говорящей машиной.
— Извини, — вздохнула Рейн. — Я действительно занималась только Стивеном.
— Да, — согласился он, думая в то же время о многом другом. — Когда ты не отвечала на звонки дома или в магазине, я знал, что в это время тебя можно найти только здесь. Странно, что ты не снимаешь здесь комнату, — добавил он, скривившись.
— Какое совпадение, я тоже всегда думала, нельзя ли твой чертежный стол превратить на ночь в кровать. Кажется, тебе больше ничего и не нужно.
Выговорившись, Рейн успокоилась, чувствуя стыд. Хитрость не была ей свойственна, однако она готова была сказать Гавину что-нибудь язвительное. А почему? Может, потому что он прервал такие счастливые минуты, проводимые ею со Стивеном, или потому что в его темных глазах она увидела незаслуженную укоризну и даже угрозу вообще испортить день, который начался так весело? Она не хотела ругаться с ним, но почему-то в последнее время колючки сразу ощетинивались — стоило хоть чуть затронуть ее самолюбие.
— Извини, — сказала она. — Я, должно быть, раздражаю тебя.
— Ты же не думаешь, что я поверю этому сожалению, — сказал он равнодушно. — Особенно после того, что я только что увидел. Ты наслаждалась, пока не пришел я.