— Бабье ли это дело, старый?
— Да она покуль и и–не баба, — уже поняв, что сопротивления Глафпры ненадолго, отшучивался дед.
Где ж было Глафире выстоять одной против двоих!
— Развяжи м–мошну, доставай д–деньгу! — скомандовал дед.
— Вот–вот, — запричитала Глафира, — опять за приданым потянулся.
— Не бойсь, не бойсь. и–не пропью. Евстигней д–дело знает. и–наперед купить, и–потом копыта обмыть. Доставай, и–не тяни время.
Вздыхая и причитая, полезла Глафира в подполье. Достала надежно припрятанный кисет. В кисете лежали Настёнкины деньги, выплаченные заводской конторой за скуратовский домик.
Настёнка запомнила, как дед Евстягней ввалился в избенку, ошалелый от радости, и, крепко зажав деньга в кулаке, потрясал ими, похваляясь, словно его трудами они добыты.
Глафира немедля отобрала деньги у Евстиснея.
— Это девке на приданое. И не тяня лапу.
— Д–дак ведь ко–опыта обмыть, — убеждал Евстигней.
— Не твой конь, не тебе и копыта мыть, — отрезала Глафира и не дала ни полушки.
Не раз покушался Евстягней на заветный кисет, но Глафира не поддавалась.
В первый раз уступила.
Евстигней вытребовал у Глафиры еще иголку, новую, недержаную, и пошли покупать ружье в заводскую лавку.
Вот когда Настёнка преисполнилась почтения к дедуне. Все покупатели, сколько их было в лавке, обступили Евстигиея.
— Энтот выберет!
— Ну–кось, покажь, дед, науку!
Ружей в лавке было более десятка. Матово поблескивая обильно смазанными стволами, стояли они в деревянных гнездах. У Настёнки даже дух перехватило. Подумать только: одно из этих ружей будет ее собственное!
Сперва дед Евстигней прибросил каждое ружье на вес, отобрал четыре самых легких и выложил их рядком на прилавок. Потом взял одно из них и подал Настёнке.
— Держи эдак! — И показал, как держать: одной рукой за конец ствола, другой за ложе, курком вверх.
Руки у Настёнки дрожали от нетерпеливого волнения.
— Не трясись! — прикрикнул Евстигней.
Достал из кармана завернутую в тряпицу иглу и осторожно уложил ее повдоль ствола, перед тем помуслив его.
Иголка не скатилась, лежала плотно.
— Добро! — сказал Евстигней и, ухватись правою рукой на изворот за шейку ложи, стал медленно поворачивать ружье так, что конец ствола описал в воздухе полный круг.
Настёнка и все прочие следили за действиями Евстигиея. затаив дыхание.
Иголка, хорошо заметная на темной поверхности ствола, держалась плотно, как приклеенная.
— Добро! — повторил Евстигней, закончив оборот, и сказал Настёнке: — Сымн иглу!
Такой же прием Евстигней повторил с остальными ружьями. Но из трех только одно удержало иглу на полном обороте.