?»
«Нет».
«Но хоть о допотопных животных вы слышали?»
Об этом я, разумеется, слышал. Да и все вы, господа, конечно же, тоже: гигантские кости, с глубокой древности то и дело находимые повсеместно, и прочее подобное… Римляне и греки считали их останками героев и великанов — титанов, гекатонхейров[34]… Но мыслимое ли дело, чтобы эти останки увязывать с невероятными по своему облику животными?
— Отчего же нет? — Инихов. — Или по-вашему, Вадим Арнольдович, сторукий и с пятью десятками голов Бриарей[35] — существо более реальное?
Гесс, не ожидавший такого возражения, растерялся:
— Ну… — протянул он, — на мой взгляд, всё это — просто подделки.
— Что, — спросил Инихов, — по всему известному миру?
Гесс не нашелся с ответом и поэтому просто вернулся к рассказу:
— Как бы там ни было, я Молжанинову ответил утвердительно: да, мол, о допотопных животных слышал, но считаю их вздорной выдумкой. Тогда Молжанинов обернулся к Талобелову и попросил его достать какой-то справочник, при ближайшем рассмотрении оказавшийся сведенной под один переплет подшивкой статей из самых разных и на самых разных языках изданий. Впрочем, преобладали статьи на английском и французском языках, что сильно облегчило знакомство с ними.
Представьте себе, все они были об одном и том же. Их темой был единственный предмет — классификация давно исчезнувших представителей фауны в непосредственной связи с фауной существующей. Говоря проще, авторы статей спорили друг с другом, к каким родам, отрядам и прочему следует относить всяких ящериц, птиц, рыб и прочую подобную живность, обитавшую миллионы лет тому назад и, как правило, внешне очень сильно отличавшуюся от современного нам животного мира.
Имена спорщиков ничего не говорили мне, но звучали они солидно: профессора университетов, доктора, академики, члены различных научных обществ… вот только иллюстрации к их спорам — картинки в статьях — вводили в изумление: неужели эти явно почтенные люди всерьез ломают копья над немыслимыми чудовищами?
Одно из таких чудовищ я сразу же узнал: оно почти как две капли походило на рисунок самого Молжанинова.
«Простите, — воскликнул я, — вы своего ящера отсюда срисовали?»
Я показал на рисунки в альбоме и в статье.
Улыбка Молжанинова стала… самодовольной!
«Нет, — ответил он, — я сам реконструировал облик аллозавра! А то, что этот облик оказался настолько близок к описанному Маршем[36], свидетельствует лишь о том, что наши мысли имели параллельное направление».
Я поразился:
«Вы сами… что?»
«Реконструировал облик!» — повторил Молжанинов.
Я не верил своим ушам: