Андрей сунул руку в карман… Пакета в нем не было. Да и быть не могло. Он совершенно отчетливо помнил, как не хотелось ему отыскивать пакет, так и оставшийся в старом комбинезоне… А техник не потребовал предъявить его перед началом сеанса, хотя и должен был сделать это по инструкции. Вечно они ее нарушают…
От расстройства Ломтиков покачнулся, но каким-то чудом не упал. Струйки пота теперь сбегали по лицу. Он вытащил руку из кармана и поднес ее к глазам. В ладони лежал философский камень, слабо мерцая равнодушным сиреневым светом. Андрей крепко сжал его в кулаке. Саранча! Саранча на ваши посевы!
Иссякший было поток насекомых возобновился с утроенной силой. Нет, с удесятеренной! Сухой шелест заполнил кабинет. Кузнечики сталкивались в воздухе, падали на пол, снова взлетали. Даже те, которые повреждали в столкновениях крылья, упрямо ползли к мухоловкам. Чудовища, в ужасе обхватив чаши щупальцами, лежали неподвижно и обессилено. Какой то новый звук, незаметно родившись, быстро перерос похожий на шум прибоя шелест крыльев. Какой-то непрерывный мелкий хруст, тысячекратное потрескивание. Словно тысячи гномиком вдруг начали рвать свои записные книжки, сшитые из тончайшей папиросной бумаги. Фотоны, кванты звука заполнили объем кабинета, как муравьи муравейник. Кузнечики, не повязав салфеток и забыв взять в лапки ножи и вилки, приступили к пиршеству. Не забыть бы вывести в них ген самоуничтожения… Начиная с тысяча первого поколения…
Новый шум — тяжелый, гнетущий, монотонный — поглотил все звуки надежнее, чем тишина. Свет померк… Это в голове так шумит, равнодушно отметил Ломтиков, теряя сознание. Пол вдруг наклонился и упал на него…
Ломтиков лежал на берегу ручья. Теплое ласковое солнце, настоящее, земное! — светило сквозь веки закрытых глаз, делая мир розовым и добрым. Какие-то неясные тени склонялись над ним. Журчание ручейка напоминало голос Геры. И не только голос, но и слова. Андрей попытался вникнуть в их смысл, но у него ничего не получилось.
— Принято, Гера. Хорошо, хорошо, просто замечательно! И вас поздравляю с успехом, коллега! — прогремел у самой его головы неповторимый тенор директора Симы, и глаза Ломтикова сами собой открылись. — Какое простое и изящное решение! Два опытнейших модельера в течение двух недель так и не смогли подобрать экологически чистое химическое соединение, а этот мальчишка…
Кажется, он уже приходит в себя, — сказал техник Крафт, снимая с головы Андрея митру транслятора. Ломтиков огляделся. Он по-прежнему полулежал в кресле «мыслителя». Прямо перед ним, чуть покачиваясь, стоял Очковый Змей — на этот раз без очков.