Боюсь что и наш Ренки не смог в тот день удержать в себе завтрак, впервые столкнувшись со столь малоприятной стороной воинской жизни. Впрочем, он тут был таким не единственным. — Мало кто из новичков мог «любоваться» на огрызки оторванных конечностей, вывороченные животы, или разорванные в клочья останки, без душевного трепета, и содрогания всего организма… Ибо это было действительно жутко!
А тем временем враг, приблизившись на расстояние шагов в тридцать — дал последний залп, и пошел в штыковую атаку.
Гренадеры 6-го не дрогнув выстояли под залпом, произведенным почти в упор, и им даже хватило выдержки выждать, и предварительно бросив гранаты, дать залп с еще более короткой дистанции, прежде чем повинуясь команде полковника оу Дезгоота ринуться вперед во встречной штыковой атаке.
… Может гранаты и этот удачный залп… может рост гренадеров, традиционно отбираемых из самых высоких и крепкий мужчин, а может стреляющая с вершины холма батарея… Но первый приступ, 6-ой гренадерский отбил достаточно легко.
Легко, но не бескровно. — Работы каторжно-санитарной команде резко прибавилось.
… А потом последовал второй, третий, четвертый приступы…
Проклятые «трусливые торгаши-республиканцы», оказались на редкость настырными и довольно стойкими солдатами. Несмотря на то, что атаковать им уже приходилось, чуть ли не шагая по телам своих товарищей, они продолжали неспешно идти вперед, чтобы дав последний залп, снова и снова бросаться в штыковые атаки.
А еще они оказались и весьма предприимчивыми… Эти их пушки-крохотульки, которые они, вопреки всяким разумным правилам войны, подтянули к вражеским позициям чуть ли не на дистанцию мушкетного выстрела. И из которых почти в упор расстреливали тооредаанских гренадеров зарядами картечи всякий раз, когда их пехота отходила назад…
Потери были чудовищно высоки>4 Однако гренадеры 6-го и 15-го полков все еще держались на занятых позициях, позволяя пушкарям безостановочно обстреливать наступающие ряды противника.
… А вот левый фланг дрогнул первым. Королевские пушкари еще умирали на дулах своих пушек, отмахиваясь от свирепо лезущего на их позиции врага тесаками, банниками и шанцевым инструментом. А охранявшая их пехота, уже побежала.
Побежала, увлекая за собой соседние части.
И пусть офицеры свирепо орали, без всякой жалости лупя бегущих своими шпагами. Пусть палки капралов и сержантов ломались от многочисленных ударов по спинам и лбам дрогнувших солдат. — Началось самое страшное.
Автоматы к мушкету приставленные дали сбой, вдруг вспомнив что они все же люди, и никакой хитрый механик не сможет починить и восстановить все рычажки и шестеренки в их организмах, если вражеские штыки вспорют им брюхо, или не разбирающая кого убивать пуля, пробьет грудь.