Подошел к концу карнавал, который длится в Милане на четыре дня дольше, чем во всем остальном христианском мире. Было еще три бала. Я играл, я терял каждый раз две или три сотни цехинов, и весь бомонд любовался моей осторожностью еще более, чем моим везеньем. Каждый день я являлся к кузинам и каждый раз снова надеялся, ничего не получая. Маркиза награждала меня лишь несколькими поцелуями, я ни разу не просил ее о свидании. Всего за три дня до бала я спросил у нее, могу ли я надеяться дать ей ужин в той же компании. Она ответила, что ее брат придет ко мне завтра и скажет, что они решили. Лейтенант явился ко мне как раз в тот момент, когда я радовался, видя тройку и сорок в пяти номерах тиража. Я ничего ему не сказал, потому что его сестра мне это запретила.
— Маркиз Ф., — сказал мне он, — приглашает вас ужинать у вас в ночь бала, в той же компании; но поскольку ему необходимо будет поработать над маскарадными костюмами, и не желая, чтобы вы про это знали, он просит вас предоставить ему ваши апартаменты, и не желая доверить секрет никому другому, просит, чтобы вы предоставили ему ту же горничную.
— Охотно, охотно.
— Скажите, чтобы она там была сегодня в три часа, и скажите пирожнику, что вы предоставляете ему свободу инициативы.
Я увидел, что дорогой маркиз желает отведать Зенобию, и не имел ничего против. Fovit et Favet — был мой излюбленный девиз (Он оценил, ему и выбирать), и, благодаря моей доброй натуре, таков он и теперь и таким и останется до самой смерти. Я послал известить пирожника и отправился к портному, который не рассердился, когда я сказал ему, что мне отнюдь он не нужен, а что я спрашиваю только мою куму. Он сказал, что в три часа он отпустит ее на три дня. После обеда я нашел К. оживленной и радостной. Выигрыш в лотерею дал ей пять сотен цехинов.
— Радость мне доставила не сумма, — сказала она мне, — хотя я и небогата, — но красота идеи, которая пришла мне в голову, и которой я воспользовалась; это удовольствие, которое я ощутила, осознав, что этим счастьем я обязана вам; эта комбинация настоятельно склоняет меня в вашу пользу.
— Что она говорит вам?
— Что я должна вас любить.
— Говорит ли она также, что вы должны мне это доказать?
— Ах, дорогой друг! Поверьте этому.
Она подала мне руку, которую я в первый раз покрыл поцелуями.
— Знайте, — сказала она, — что моей первой мыслью было вложить в лотерею все сорок цехинов.
— Вам не хватило смелости.
— Не поэтому. Я постыдилась. Я испугалась мысли, что могла у вас возникнуть, но вы бы ее мне не высказали. Вы могли бы подумать, что, вложив все сорок цехинов в игру, я этим хотела дать вам понять, что пренебрегаю этой суммой, и это не соответствовало бы моему характеру. Если бы вы меня поощрили, я так бы и сделала.